Сорок третий номер…

Голота вздрогнул и открыл глаза. Подъезд безмолвствовал. Лестничные ступеньки мрачно уходили вниз, в глухую, тревожную тишину. Он выглянул в окно. «Москвич» стоял на прежнем месте. Андрей попенял себе, что не купил часы. Сколько времени прошло? Пять минут или, может, все тридцать?

– Ты теперь не один… – повторил он вслух и нахмурился.

Что это значит? Неужели он действительно никогда больше не увидит Весту, не притронется к ее волосам, не возьмет в ладони ее руки, не поцелует ее глаза?..

Голота постарался стряхнуть с себя наваждение. Разгадка главной трагедии его жизни ждала сейчас несколькими этажами ниже, за обитой дерматином дверью, в квартире, из которой год назад он вышел в наручниках, подталкиваемый хмурыми черными людьми.

Андрей спрыгнул с подоконника, отряхнул пальто, поправил зачем-то галстук и, набрав воздуха в легкие, как перед решающим поединком, двинулся вниз по ступенькам.

Перед самой квартирой он замешкался, огляделся по сторонам, прислушиваясь к гулкой тишине, вытер ладонью лицо, медленно поднял руку и надавил кнопку звонка…

Недельский проснулся и рывком поднял голову. Настенные часы показывали без четверти три. Час назад он задремал в собственном кабинете, опустив лицо на сложенные руки. Если бы не предчувствие – проспал бы до утра. Протерев глаза, он раздраженно щелкнул кнопкой селектора:

– Дежурный! Почему тишина? Я просил докладывать мне каждые полчаса!

– Все без изменений, товарищ начальник, – виновато проскулил динамик. – Не хотели беспокоить лишний раз.

– У нас лишних разов не бывает, – буркнул Недельский. – Зайди-ка ко мне…

Через минуту молодой парень – сержант срочной службы – заглянул в кабинет:

– Разрешите?

– Что именно без изменений? Давай подробности! – потребовал начальник СИЗО.

Сержант торопливо достал блокнот.

– Вот… Двенадцать сорок три… Подросток с девушкой зашли в подъезд…

– Это я уже слышал! – оборвал его Недельский. – Что дальше?

– А дальше… – парень прыснул в кулак. – Он ее того… Прямо на подоконнике.

– Ты что, идиот? – Начальник СИЗО побагровел от злости. – Вы там наблюдение ведете или онанируете?

– Час двадцать семь… – спохватился сержант, судорожно листая блокнот. – Собачница какая-то вышла. С фокстерьером. Не спится ему, наверно… Скорее всего, старый пес. Они и по ночам просятся.

– Попрошу без комментариев! – рявкнул Недельский. – По существу излагай.

– В два пятнадцать был только пьяный, – парень захлопнул блокнот. – И все.

– Какой пьяный? – насторожился начальник СИЗО.

Сержант пожал плечами:

– Обыкновенный. В пальто и шляпе. Чиновник какой-то. Возвращался с банкета.

Недельский задумался, сжав в кулаке карандаш.

– А откуда известно, что с банкета? – быстро спросил он.

– Сам сказал, – улыбнулся парень. – Мол, бухгалтера на пенсию провожали.

Начальник СИЗО изменился в лице.

– Он что, разговаривал с нашим сотрудником?

– Ну да… – развел руками сержант. – Прицепился к нему с болтовней.

– Это он! – Недельский с хрустом сломал карандаш. – «Сорок третий» сам пришел ко мне!

У дежурного округлились глаза:

– В пальто и галстуке?

– Да, черт возьми! – Недельский вскочил с места. – В галстуке, в модных туфлях, в накрахмаленной сорочке! И с золотыми зубами во рту! Мы, олухи, должны были предположить, что его карманы набиты безделушками, вроде той, что показывал Туманов!

Сержант испуганно моргал.

– Мы… Вызывать группу? – пролепетал он. – Не поздно?

Недельский посмотрел на часы.

– В два пятнадцать объект прибыл, – медленно рассуждал он сам с собой, – вычислил нашу «наружку» – еще десять минут. Обдумывал в подъезде ситуацию – накидываем пять. Пятнадцать-двадцать минут ждал нас где-нибудь на чердаке. Итого: тридцать пять минут! Без десяти три он будет звонить в дверь! То есть – сию секунду! Группу – на выезд! И быстро вызови ко мне Кумакина.

Сержант опрометью бросился вон, а в кабинет через минуту вошел худощавый, сутулый человек в очках с толстенными линзами. Он застыл на пороге, всем видом демонстрируя внимание.

– Кумакин, – Недельский понизил голос, – там, куда вы едете, не должно остаться в живых никого. Из двух трупов один – наш подопечный, а другой – большой начальник по фамилии Бабицкий. Чтобы потом не было шума и ненужной возни – сделай все красиво.

Худощавый кивнул:

– Комар носа не подточит.

– Ступай…

Хриплый звонок прорвал тишину за дверью. Голота прислушался. Ни шороха, ни звука в ответ. Он опять надавил кнопку.

Через минуту в прихожей зашлепали по полу босые ноги.

– Кто там? – спросил сонный голос.

– К Константину Карловичу по срочному делу, – отозвался Андрей.

– Какое еще дело в три часа ночи? – На двери лязгнули засовы, звякнула цепочка, и в проеме показался полуголый молодой человек, взъерошенный и сонный: – Что вам нужно?

Голота с удивлением окинул его взглядом и повторил твердо:

– По срочному и важному делу.

Молодой человек распахнул дверь, приглашая Голоту войти, и бросил в глубь квартиры:

– Костэ! Разумеется, это к тебе, бессовестный!

Андрей шагнул в прихожую, снял шляпу, повесил ее на крючок вешалки и без церемоний направился в спальню. Молодой человек захлопнул входную дверь и поспешил за ним.