Сороки-убийцы

— Думаю, тут я вас опередил, Пюнд. — Следователь просиял, довольный собой. — Надпись на конверте сделана от руки, тогда как письмо отпечатано на машинке. Стоит счесть это серьезным проколом со стороны отправителя, если он или она намеревались остаться неизвестными. Мое предположение таково: он сначала запечатал письмо, потом сообразил, что забыл указать адресата, а всунуть конверт в машинку уже не получится. Со мной самим такое частенько происходит.

— Вполне вероятно, что вы правы, инспектор. Но я обратил внимание не на эту странность.

Чабб ждал продолжения, но стоявший по другую сторону стола Фрейзер знал, что это напрасная надежда. Так и оказалось. Пюнд уже переключил внимание на камин. Снова достав из кармана ручку, он покопался в пепле, нашел что-то и аккуратно отделил от кучки. Подойдя, Фрейзер увидел клочок бумаги, размером с сигаретную карточку, обгоревший по краям. Такие моменты в работе с Пюндом Джеймс очень ценил. Чаббу даже в голову не пришло осмотреть очаг. Полицейский обычно окидывал комнату беглым взором, вызывал судебных экспертов и шел заниматься своими делами. А тут вам ключ, причем такой, что может широко распахнуть дверь к разгадке. На клочке может оказаться имя. И даже несколько букв могут дать образец почерка, по которому удастся установить человека, побывавшего в комнате. К сожалению, в данном случае обрывок бумаги оказался совершенно чистым. Но Пюнда это, похоже, вовсе не обескуражило, напротив.

— Взгляните-ка, Фрейзер! — воскликнул сыщик. — Вот тут есть слегка выцветшее пятно. И мне кажется, можно рассмотреть по крайней мере часть отпечатка пальца.

— Отпечаток пальца? — Услышав эти слова, Чабб подошел ближе. Фрейзер вгляделся пристальнее и убедился, что Пюнд прав. Пятно было темно-коричневого цвета, и первое, о чем подумал Джеймс, что это пролитый кофе. В то же время он не понимал, какое отношение к делу может иметь находка. Кто угодно мог разорвать лист бумаги и бросить в огонь. Допустим, сам сэр Магнус.

— Передам его в лабораторию, чтобы изучили, — сказал Чабб. — Заодно и письмо пусть посмотрят. Все-таки нельзя сбрасывать со счетов возможность, что я пришел к слишком поспешным выводам насчет того взломщика.

Пюнд кивнул и выпрямился.

— Нам понадобится жилье, — заявил он вдруг.

— Вы планируете остаться?

— Если позволите, инспектор.

— Ну еще бы. Полагаю, в «Гербе королевы» можно разместиться. Это паб рядом с церковью, но у них есть и комнаты на ночь. Если предпочитаете гостиницу, то вам в Бат.

— Мне удобнее оставаться в деревне, — ответил Пюнд.

Фрейзер вздохнул про себя, представив горбатые кровати, уродливую мебель и плюющиеся краны, являющиеся неотъемлемой чертой местечкового гостеприимства. Своих денег, помимо жалованья от Пюнда, довольно скромного, у Фрейзера не было, что не мешало ему иметь дорогие привычки.

— Хотите, чтобы я заказал? — спросил молодой человек.

— Мы можем пойти туда вместе, — ответил сыщик и повернулся к Чаббу. — Когда вы едете в Бат?

— Встреча в «Ларкин Гэдуэлл» назначена на два часа, а прямо оттуда мы можем заехать в больницу и повидать леди Пай.

— Превосходно, инспектор. Обязан заявить, что для меня величайшее удовольствие снова работать с вами.

— Взаимно. Рад видеть вас, герр Пюнд. Обезглавленные трупы и все такое! Как только раздался звонок, я понял, что это дело как раз по вашей части.

Закурив очередную сигарету, Чабб направился к машине.

2

К досаде Фрейзера, в «Гербе королевы» нашлись две свободные комнаты, и Пюнд, даже не поднявшись наверх, чтобы посмотреть их, снял обе. Они оказались именно такими, как предполагал Джеймс: с неровным полом и окошками слишком маленькими в пропорции к стенам, в которых они были проделаны. Комната Фрейзера выходила на деревенскую площадь. У Пюнда — на кладбище, но он не жаловался. Напротив, этот вид даже заставил его оживиться. И на недостаток удобств он тоже не жаловался. Едва приступив к работе в Таннер-Корте, Фрейзер, к своему удивлению, обнаружил, что детектив спит на простой кровати, скорее кушетке с железной рамой, аккуратно застеленной одеялами. Хотя в прошлом Пюнд был женат, о жене он никогда не распространялся и не выказывал дальнейшего интереса к слабому полу. Но даже при этом подобный аскетизм в дорогой лондонской квартире выглядел изрядным чудачеством.

Они пообедали вместе внизу, потом вышли на улицу. На площади на автобусной остановке собралась небольшая толпа, но у Фрейзера создалось впечатление, что эти люди ждут не автобус. Их явно что-то привлекло. Они оживленно переговаривались. Джеймс не сомневался, что Пюнд захочет подойти и разузнать, в чем дело, но тут на кладбище появилась фигура, идущая в их сторону. Это был викарий, об этом безошибочно говорили священническая рубашка и воротник-ошейник. Он был высоким и тощим, с нечесаными черными волосами. Фрейзер видел, как священник взял прислоненный к воротам велосипед и повел его к дороге. Колеса громко скрипели при каждом обороте.

— Викарий! — воскликнул Пюнд. — В английской деревне это человек, который всех знает.

— Не все ходят в церковь, — возразил Фрейзер.