Сороковник. Части 1-3 (+1 гл. 4 части)

Пока сэр Майкл осторожно гладит девочку по запястью и пытается что-то выспросить, достаю, наконец, расчёску из кармана и начинаю причёсывать ребёнка. Сэр Майкл недоумённо смотрит на меня, как на неучтённый отвлекающий фактор, и возвращается к прерванному занятию. Геля от удовольствия щурится, как котёнок, которого после еды чешут под подбородком, и вот-вот замурлычет. Заплетаю ей «колосок» и ищу, чем бы завязать. Ян — он поблизости — находит льняное полотенце, моим ножом надрезает и отрывает узкую полоску, которую я и вплетаю вместо ленты.

Геля, словно очнувшись, с удивлением проводит руками по своей аккуратной головке, и её улыбка, увядшая было, снова расцветает.

— Хорошо, — тихо говорит она.

— Вот и славно, — отвечаю. — А вы, сэр Майкл, не смотрите на меня с таким упрёком; да, я вас прерываю, но мне кажется, или на сегодня хватит с неё ваших расспросов? Может, ей лучше прилечь?

— Вы правы, — спохватывается он. — Однако где же вы её разместите?

— Можно наверху, — предлагает Ян. — Там им с Ванессой будет удобнее вдвоём.

Это они меня без моего согласия в сиделки определили, что ли? Не буду я жить в Васиной комнате. Чтобы над каждой его вещью рыдать?

— Нет, — говорю решительно. — Вы, мужчины, сегодня здесь, завтра там, а она неизвестно когда на ноги встанет; вы хоть подумали, как я её по лестнице вверх-вниз таскать буду? Как вы себе это представляете? Ей же не век в постели лежать, нужно будет и расхаживаться, и на солнышко выходить почаще. Лучше в мою комнату. И даже не спорьте.

Да и ванна здесь ближе, думаю. Ни у кого и мысли не возникло, что, вообще-то, не помешает и помыть ребёнка… девушку после недельного постельного режима. Мужчины, что с них взять.

Сэр Майкл одобрительно кивает и под моим руководством устраивает Гелю в светёлке, на кровати. Она неожиданно поворачивается на бок, сворачивается калачиком, в точности, как мои девчонки, сейчас ещё сложенные ладони под щёку подсунет. Так и есть, подсовывает. Засыпает она мгновенно.

— А вы? — беспокоится сэр. — Где же вы будете спать?

— Не проблема. Тут, — киваю на укладку. — Брошу перину, и таких, как я, здесь две поместится, не беспокойтесь.

Он увлекает меня на кухню, где можно говорить в полный голос.

— Простите, что взваливаю на вас такую заботу, дорогая, — говорит он озабоченно, — но, думаю, первое время нашей новой подопечной лучше побыть под вашим присмотром, ведь теперь нет необходимости в вашем отъезде. Очень скоро мы постараемся для неё что-нибудь придумать…

Он продолжает, но я не слушаю.

«…ведь теперь нет необходимости в вашем отъезде…»

И вы, сэр Майкл, туда же. Всё-таки, и вы…

— Иоанна, — окликает он с беспокойством. — Вы меня слышите? С вами всё в порядке?

— Да, — отвечаю. — Да, сэр Майкл. Я вас слышу. — У меня прорывается небольшой истерический смешок. — Конечно, всё в порядке. Не считая того, что утром уехал Васюта, днём у меня на руках умерла Гала, вечером появилась совершенно неадекватная девочка, а завтра вы с воеводой на пару, чего доброго, запрёте меня здесь, в своей комнате, чтобы я не сбежала. А в остальном всё в порядке, дорогой сэр. Можете не волноваться.

— Я вас не совсем понимаю, — он проверяет мой лоб. — Вы здоровы? Почему вас нужно запирать?

— Потому что я не отдаю Васюте свой Сороковник, — поясняю я терпеливо. — Уведомляю вас об этом официально, сэр. Он остаётся при мне.

Я хочу окончательно убедиться в его намерениях.

Взгляд его из сочувствующего становится строгим:

— Это недопустимо, дорогая. Так рисковать собой? Подумайте, ведь вы можете быть… Иоанна?

У меня кружится голова, мне нехорошо. Он заставляет меня присесть и предлагает воды, на которую я смотрю с отвращением: меня явно подташнивает. От него перехлёстывает ко мне тёплая аура: похоже, он сканирует, чтобы выяснить причину недомогания.

— Слишком много на вас обрушилось, дорогая. Вы переутомлены, поэтому отложим наш разговор на завтра. Уже вечер, прилягте, отдохните. Мне остаться, побыть с вами?

Таким тоном я спрашивала девочек, укладывая спать: вам оставить свет, малышки?

— Я справлюсь, — заверяю и даже улыбаюсь. Искренне, между прочим, ведь, в сущности, его отношение ко мне остаётся прежним, трогательно-заботливым, и наши мелкие трения — от его излишнего чувства ответственности. Подумать только: он не может позволить мне рисковать! Это умиляет. Уезжает он успокоенный, а мне того и надо.

Мага исчез ещё раньше.

Ян перетаскивает в мою комнату перину, одеяло и пару подушек. Очень даже у меня неплохое лежбище получается на укладке. Советует:

— Может, отдохнёшь? На тебе ж лица нет…

Качаю головой. Боюсь, что, как вчера, не усну от усталости.

— Тогда поешь.

От одной мысли о еде меня снова тошнит.

— Нет, Ян, не хочется. Лучше подумаем, чем нашу спящую красавицу кормить?

Он с недоумением смотрит на Гелю. А что, мол, не так? Чем она от нас отличается? Приходится пояснить:

— Она же, считай, семь суток ничего не ела. Желудок от еды отвык, его постепенно запускать надо, а то загубим девочку.

— Так бульон нужен, всех больных и раненых им отпаивают. В леднике пара кур, пойду, принесу.

— Умница. А молоко осталось?