Сороковник. Части 1-3 (+1 гл. 4 части)

— Индрик, — поправляет Николас. Он расхаживает по зальчику, сам — туча тучей. С учётом того, что между краем разложенного дивана и сервантом чуть меньше метра, пространства для раздумья маловато, ему тесно. Из-за этого, должно быть, думается неважно.

— Что? — Я снова теряюсь. — Прости, кто?

— Я же тебе говорил ещё в пещере — это был Индрик.

— Да я от страха тогда мало что понимала. Можешь сказать, что всё-таки там произошло?

Он останавливается, уставившись на Рика. Приподнимает и рассматривает одно крыло, мой домашний кидрик с готовностью расправляет второе. И снова пытается взлететь, нагнав ветер и едва не сковырнувшись с телевизора. Ник заботливо пересаживает его на диван. Поворачивается к нам.

— Ну, слушайте, дамы, и не говорите, что не слышали. Об этом сейчас мало кто знает, но когда-то Тигровая пещера была обителью реликтовых Индриков. То самое озерцо, к которому я вас с Риком тащил, не что иное, как колодец к центру земли. Впрочем, к центру — это легенда, а вот в подземные пещеры раньше он вёл, это точно. Тамошняя порода — сплошной известняк, ты же видела, размывается легко; одна из подземных рек проточила себе русло рядом, просочилась и заполнила колодец.

Девочки слушают затаив дыхание. Да и мне всё, о чём говорит Николас, кажется сейчас страшной сказкой, случившейся как будто бы и не со мной. Но мифического зверя я абсолютно не помню: осталось в памяти нечто громадное, космато-буро-чёрное, пыхнувшее жаром, когда пронеслось мимо, и запах мокрой собачьей шерсти.

— Индрик… А с чего он на нас вообще кинулся? Мы же никого не трогали, не стучали, не шумели?

И вдруг краснею, вспомнив, с каким шумом сорвался в воду Рикки.

— С чего? — Николас задумчиво останавливается. — Как-то он вас почуял. Что и странно: он десятилетьями носа из своей норы не высовывает, на людей ноль внимания; и вдруг — нарисовался! Может, вы чем-то его привлекли? Ребята, да не послал бы я вас туда, будь там опасно!

Рикки виновато опускает башку.

— Он захотел поплавать, — тоже виновато объясняю. — Мой недосмотр.

— Вот оно что… — Ник присаживается на диван и гладит умную огорчённую морду ящера. Обделённые лаской, к нему тычутся и щенки. — Ладно, что случилось, то случилось. Слушайте дальше. По местным легендам, вода в озере начинает светиться, когда неподалёку в скалах бродит старый Индрик. Ему, видишь ли, тяжко перед смертью, силу передать некому, вот он и мается. А энергетика у него… — Николас поглаживает на Рике чешуйки. — Довольно своеобразная энергетика, тяжёлая. Чем старше Индрик, тем труднее ему свою силу носить, и начинает она с него постепенно стекать, просачиваться.

— Ой, — говорит вдруг Сонька и неожиданно прыскает. — А у нас про старых людей говорят: смотрите, из него уж песок сыпется!

Николас невольно улыбается.

— Что-то в этом роде. Похоже. Только это не песок. Представь: энергия — тоже своего рода материя, но весьма тонкой структуры. Если прикидывать очень грубо, то можно сказать, что после неё по плотности идёт газ, потом — что?

— Вода, — подхватывает Машка. — Потом — твёрдое вещество… Камень? О, я поняла! Поэтому Риккина шкурка закаменела?

— Верно, заяц. Это как любая часть организма, что отторгнута: какое-то время она ещё сохраняет жизнеспособность. Так, палец, руку, ногу отрезанные ещё можно пришить, если есть соответствующие технологии, но при этом надо уложиться в промежуток времени, пока клетки живы. Так и шкурка кидрика: в ней около суток клетки жизнеспособны, а потом начинают разрушаться и окаменевать. Процесс необратимый, как в яйце, сваренном вкрутую, и чем больше освещение, тем быстрее проходит. Свет для них просто катализатор.

Мне снова хочется спросить, а где же последняя шкурка Рика? Но Николас продолжает, и я превращаюсь в слух.

— Вот и смотрите, что получается. Если со стариков, как у вас говорят, песок сыпется, то со старого Индрика каплями будет утекать энергетика. Утекать, просачиваться в породу, подхватываться местными водяными капиллярами и собираться в озере, и, как самый апофеоз — концентрироваться в водных испарениях, как раз под сводом пещерки, над озером. Вот я вас туда и послал, чтобы Рик перед возможным переносом родственной энергетикой подпитался. Кто ж знал, что нашему дуралею вздумается ещё и ванну принять? Тамошний Индрик, хоть и старый, а всё же самец, услыхал шум, принюхался — и почуял возможного конкурента. Ты, кстати, родственница, самшитовые листья в руках растирала, помнишь? Пока до пещеры дошла, сколько раз за пояс бралась? Рик ими и пропах. Должно быть, не понравился хозяину запах, вот он и полез выяснять, кто тут хозяйничает.

Дуралей пригибает башку ещё ниже.

— Ладно-ладно, — примирительно говорит Николас. — В конце концов, если бы не ты, нас бы здесь до сих пор не было. Молодчина. Хватанул сколько нужно, крылья нарастил, нас обоих сюда перекинул… Рик! Слышишь, парень, всё в порядке. Со старым энергозапасом ты бы нас не вытянул, а сейчас — смотри, и суток не прошло, как подрос.