Сороковник. Части 1-3 (+1 гл. 4 части)

— Если уж новенькие начнут бузить, тогда и споёшь, чтобы отвлечь. Поняла? А так — не балуй их. По рюмочке опрокинем?

— Сами — как хотите, ребята, а я не люблю.

— Расскажи о себе, — неожиданно просит она. — Я ведь здесь уже десятый год, волей-неволей скучать начинаю. С малолетками говорить не о чем, а нашего возраста здесь мало кто появляется, да не с каждым сойдёшься. Ты сама откуда?

Васюта ставит перед нами стопочки, Лоре наливает доверху, мне плещет на донышко, больше для виду и для поддержания компании. Аркадию не предлагает. Видать, у оборотников свои отношения со спиртным.

— Заботливый ты наш, — насмешливо-нежно говорит Лора. Провожает Муромца взглядом. — Ну, давай, подруга, начинай…

За неполный час она грамотно вытаскивает из меня всю подноготную, мне даже невольно приходит на ум сравнение с Галой. Но в отличие от ведуньи, Лора о себе ничего не скрывает. Да, здесь уже десятый год. Родом из небольшого российского городка, тоже, кстати, из казаков, только я из донских, а она из кубанских… Попала сюда с Аркадием практически одновременно, и, чтобы не пропасть, решили они друг за дружку держаться, пока выкарабкиваться из своих Сороковников будут. Так и прошли до Финала — вместе. А когда открылся перед каждым портал — личный, в его собственный мир — поняли простую вещь: что ежели сейчас разойдутся по домам — больше не встретятся.

— …А он посмотрел на меня своими синими брызгами, — при этих словах Аркадий рдеет, как юная девушка, — и говорит: Ло… Впервые ты меня так назвал, помнишь? Ло, говорит, этот Мир, конечно, сволочь порядочная, но без него мы не встретились бы. Как хочешь, но я тебя не отпущу.

— И что? — замираю я. Хотя вот она, концовка рассказа, передо мной сидит. Но до чего ж мы любим про любовь послушать!

— Что… И пошли мы обмывать Финалы в ближайший кабак, да на всю ночь и загуляли, чтобы порталы уж наверняка без нас закрылись. На всю ночь…

Губы её сами собой складываются в мечтательную улыбку, как будто вспоминает она о чём-то необыкновенно приятном. Глаза уже давно туманятся.

— Не жалеешь, что не вернулась?

— Может, и жалею, — отвечает она совершенно трезвым голосом. — Но три тысячи раз изжалелась бы, откажись я от Аркаши. Оно того стоило. Жаль только, с детьми не получилось. Не хочу. Чтобы их потом Ему на потеху отдавать?

Она опрокидывает в себя уже пятую стопочку… или шестую? Глаза подозрительно блестят. Аркадий обеспокоенно трогает подругу за локоть, та дёргается… ох, сейчас, чего доброго, нарвётся друид на скандал, потому как настроение у амазонки резко идёт на минус. Я тянусь за гитарой и начинаю настраивать, преувеличенно серьёзно шикнув: потише! И думаю: может, раскрутить её спеть на два голоса? Отвлечь, увести словами. Есть одна вещица, как раз для миротворчества. Как одного поколения со мной, Лора должна её знать.

Виноградную косточку в тёплую землю зарою,
И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву…
И друзей созову, на любовь своё сердце настрою,
А иначе, зачем на земле этой вечной живу.

Подруга наша прислушивается и неожиданно улыбается. Подхватывает.

Собирайтесь-ка, гости мои, на моё угощенье,
Говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву,
Царь небесный пошлёт мне прощение за прегрешенья,
А, иначе, зачем на земле этой вечной живу.

У меня голос ближе к альту, у неё — звонкое сопрано. Сочетание на редкость хорошее, и я беру на себя вторую партию: пусть Лора ведёт.

В темно-красном своём будет петь для меня моя Дали,
В чёрно-белом своем преклоню перед нею главу,
И заслушаюсь я, и умру от любви и печали,
А иначе, зачем на земле этой вечной живу.

И когда заклубится закат, по углам залетая,

Пусть опять и опять предо мною плывут наяву
Синий буйвол и белый орел, и форель золотая,
А, иначе, зачем на земле этой вечной живу.

И длился печальный проигрыш, и клубились, словно сошедшие из песни, закатные облака по углам зала, и тонуло всё в дымке. Хотелось петь и дальше: о любви, о верности, о вечности.

Лора трясёт головой, рыжие пряди разлетаются языками пламени.

— Да… Умеешь ты уводить, Ваня. А получилось-то как хорошо! Давай-ка ещё.

Что-то слишком тихо вокруг. Заслушались дружинники, засмотрелись на нас, как на диво дивное, а я ужас как не люблю чужого внимания. Хватит с меня и недавнишнего концерта. Отставляю гитару. И собираюсь было попрощаться, как к нам за стол подсаживается воевода.

— Уважите, хозяюшки?