Сороковник. Книга 4

— Симеон мне должен. — На губах Главы угадывается желчная улыбка. — Чрезвычайно. Проступок его ученика, который иначе как провокационным, не назовёшь, сводит на нет все мои прежние обязательства перед его учителем. Старик разрешит сканирование, будь уверен. Однако, — предваряет он возмущение друга, — разумеется, ты будешь присутствовать при этой процедуре, дабы я не преступил, не нарушил, и прочая и прочая. Джонатан, я чту наш Кодекс и не собираюсь превышать полномочий, но ты же понимаешь, что сам факт спонтанного возникновения межмирного портала должен быть расследован Советом со всей тщательностью?

Паладин сканирует тот же фрагмент, что до него служил предметом пристального внимания дона.

— Да, ключ был именно здесь. — После недолгого молчания добавляет. — Тебе не кажется, что она копировала чью-то технику, сознательно или неосознанно?

— Ты даже понял, чью. — Дон Теймур закладывает руки за спину, упругим шагом огибает портал, рассматривая с обратной, невидимой для меня стороны. — Успел оценить работу Маги? Подумать только, этой женщине оказалось достаточно вспомнить единожды увиденное и подогнать под своё восприятие! Право, Джон, иногда я начинаю жалеть, что однажды они с моим сыном повздорили, у неё довольно хороший магический потенциал. Иметь такой дар в семье…

— И всё же ты не исключал, что она уйдёт? — Судя по тону, сэр Джонатан расстроен. — Ты ведь оставил своим людям инструкции на подобный случай? А если бы она всё-таки решилась?

— Что же, тогда нам остались бы дети. — Глава пожимает плечами. — Я не отпустил бы их с матерью. Ещё неизвестно, что там их ожидало, у этих русичей: за пятнадцать лет могло многое произойти. Война, смена власти, эпидемия, стихийное бедствие… Нет, внучек я не отдал бы. Впрочем, эта Ива оправдала мои ожидания, оказавшись достаточно благоразумной и — как знать, может, действительно, из неё получится неплохая невестка. Да и Маркос, наконец, перебесится и станет спокойнее. Она ещё немного побунтует — и привыкнет, Джон, и рано или поздно станет ему хорошей женой — из тех же соображений, что мы — наша семья — сможем обеспечить девочкам куда лучшее будущее, чем ожидало их на родине.

Им приходится посторониться, чтобы пропустить в портал всадника. Вокруг становится тише, словно кто-то приглушает звук. И отчего-то меркнет свет.

— Знаешь, Тимур, — я уже с трудом разбираю слова. — Порой я затрудняюсь определить, что меня поражает больше: твоё умение заглядывать вперёд — или твоя беспринципность.

— Это практичность, друг мой, и здравый смысл. Мои критерии как Главы, опираются не на нравственные постулаты, а на полезность того или иного действа либо явления для клана. В данном случае — клану нужны эти дети, желательно с матерью, но, если не получается — можно обойтись и без неё. Получилось? Прекрасно. Обережниц среди нас ещё не было, потенциал у неё хороший, и я думаю, что она принесёт нам ещё много пользы. Да и те малыши, которым ещё предстоит родиться…

— А ты не учитываешь, что Васюта может заявить на них права?

Из последних сил, словно сползающее одеяло, тяну на себя гаснущую картинку.

— Васюта? — В моём распоряжении остаётся только слух, но в затихающем голосе дона можно без труда распознать сарказм, сдобренный толикой яда. — Причём здесь он? Всё будет, как реш…

Словно лопается в голове давно уже натянутая до предела нить. Света нет. Звука нет. Нет ничего, кроме невесомого невидимого тела, но даже внутри него — я это чувствую — не хватает чего-то ещё, словно кусок души отхватили.

Пусто. Холодно. Страшно.

* * *

Холодно, даже кости промерзают насквозь. Сон переходит в тяжёлую фазу, становится трудно дышать, будто я забываю, как это делается. Рефлекторно дёргаю руками, пытаясь спихнуть с груди несуществующего слона, и путаюсь в каком-то одеяле. Вцепившись в него мертвой хваткой, пытаюсь свернуться калачиком.

— Она опять задыхается, — пробивается словно через вату в ушах чей-то расстроенный женский голос. — Сэр Персиваль, это же невозможно! Третий раз такая энергопотеря за вторые сутки. Отчего? И посмотрите, снова замерзает! Силы небесные! Принести ещё плед?

Свет, пробивающийся сквозь веки, болезненно давит на глазные яблоки, и я пытаюсь как-то отвернуться от его возможного источника. Не получается. Слабость.

— Потерпите, дорогая. — Кто-то высвобождает мои руки из-под одеяла и сжимает запястья. От внезапно разогревшихся на них металлических предметов струится долгожданное тепло, наполняя каждую клеточку тела. — Лучше? Вижу, что лучше, не отвечайте, берегите силы. Диана?

— Да, сэр Персиваль?

— Плед не нужен, скоро она согреется. Третий раз, говорите? Почему я узнаю об этом только сейчас?

Похоже, слух возвращается. Я даже различаю досаду в голосе, чуть тонковатом для мужчины. Дышать легче, но вот свет — назойливый, бьющий в глаза, слепит, будто я на пляже, под палящим солнцем.

— Опустите шторы, — слышу распоряжение. — Благодарю. Итак, это уже третья энергопотеря?