Сороковой день недели

Говорят, что предчувствия – это ерунда. Но у меня как-то с самого начала не заладился поход за ботинками. Сначала мне наступили на ногу в маршрутке. И не просто наступили, а мужик кило 150 основательно на ней потоптался. Я, конечно, высказала ему, что думаю, и в ответ получила столько же.

Придя в ТЦ, мне, почему-то, очень захотелось в туалет, и я пошла.

Как только я зашла в туалет…знаете, наверно, ничего эффективнее запаха, резко ни возвращает нас в приятные или неприятные моменты жизни. Идешь ты такой по улице и вдруг, как гром, знакомый запах духов – и вот уже картинки прошлого сами складываются перед глазами, наплывают эмоции …В общем, в отхожей комнате пахло точно, как в туалете больницы, где я лежала четыре месяца лет десять назад. Это настолько мучительное воспоминание, что не выветривается из головы даже спустя десятилетие. И я помню этот запах, запах какого-то дешевого парфюма, смешанный с затхлым запахом человеческой старости. Откуда этот запах в новомодном ТЦ, ума не приложу. Я хотела сбежать как можно быстрее, чтобы забыть снова весь тот ужас, что приходится переживать в государственных больницах, в которых тебя не лечат, а пытаются до последний крошки выкачать из тебя деньги за то, что они и так обязаны делать. Мне не хотелось это вспоминать.

Я пулей вылетела из туалета, и нос к носу столкнулась с …Сашей. С ним был парень лет 16-ти. Саша опешил и старался бочком, бочком слинять из моего поля зрения.

– Привет! Ты же сказал, у тебя клиент.

Саша раскрыл было рот, но его перебил парень:

– Пап, это кто? – спросил он, и я уронила челюсть (По крайней мере, мне так показалось). Я ждала, что скажет Саша, и он сказал, тихо, как будто стесняясь.

– Знакомая.

Я рванула из ТЦ. Саша, кажется, что-то кричал вслед, но я не слышала. Маршрутка будто ждала меня, я села в нее, и уставила в пустоту.

XVI

Бес попутал

Я не засекала время, которое провела в попытках понять происходящее. Что это было, когда он говорил правду? – когда признавался в любви или когда неуверенно, как школьник на экзамене, не знающий урок, выдавил «знакомая»? Когда он притворялся – когда гладил мои руки при просмотре захватывающего фильма или когда потупил взгляд и так и не поднял его на меня? Я не находила ответа.

Я честно хотела поговорить с Сашей, но каждый раз, когда он звонил, у меня вставал в горле комок величиной с сизифов камень, и я так и не смогла даже сказать привет и клала трубку. Наверно, если бы я с ним поговорила, все бы стало на свои места, он бы объяснил все это вторжением инопланетян, метеоритным потоком или еще какой-нибудь фигней, я бы поверила, и все было бы как раньше. Но…не получалось.

За, наверное, две недели, я так и не смогла с ним поговорить. Подругам я тоже ничего не рассказывала, именно по той же причине комка в горле. Они спрашивали про мой роман, но я говорила, что Саша уехал и не знаю, вернется ли он. Они вздыхали сочувственно и предлагали послать его пинать тазики в баню.

Этим вечером я в очередной раз уселась, прямо как в американских фильмах про несчастных брошенных бабенок, с огромным куском шоколадного торта и чашкой кофе перед компьютером, чтобы в очередной раз с набитым ртом проорать благим матом песню Славы: «Одиночество словолочь!».

Я чуть не подавилась, когда вдруг раздался звонок в домофон. Вытерев руки об затасканные домашние штаны и утерев рукавом рот, прожевывая на ходу, я сняла трубку.

– Это Мила! Впусти меня, надо поговорить. Я от Саши.

– А почему он сам не пришел?

– Потому что ты даже на телефон не отвечаешь. Я пришла все объяснить. Ты все не так поняла.

Я еще раз провела рукой по губам, пригладила волосы и нажала на ключ.

На пороге стояла аккуратная миниатюрная блондинка в вишневой кожаной куртке и шоколадных офисных брюках. Ее короткие волосы были уложены гелем на манер итальянских мафиози, не хватало только маленьких усиков.

– Можно войти? – спросила она достаточно низким для ее габаритов голосом. В домофоне он мне показался другим.

Я показала рукой на кухню.

– Что ты хотела рассказать? – спросила я, усаживаясь за стол и убирая с него недоеденный торт в холодильник.

Она кинула сумку на стул и без обиняков начала: