Сортировка

— Что?! Она нам в этом месяце кабель своей железкой третий раз пробивает! Мы ж только положили его, а ты гадина всё тыкаешь и тыкаешь стержнем в жилу! И как находишь только!

— Да колдунья она, мы таких раньше сжигали живьём!

— Ничего я не колдунья. Козу где-то пасти надо? Вот сюда и вывожу. А спицу, к какой козу привязываю, я втыкаю туды, где землица помягче. А не в ваш кабель говённый.

— Ага, а мягче земля как раз где мы её перекапывали при прокладке, говорю ж — ведьма. Вали отсюда со своей козой, чтоб больше не видели!

— Не ругайтесь на старуху, просто в милицию сведите, а там разберутся. Кто разрешил выпас в полосе отчуждения, зачем она кабель тыкает…

— Парень, ты шёл, вот и иди. Мы как-нибудь и без тебя, и без милиции порешаем всё.

И я пошел дальше на звук сигналов локомотивов, соударяющихся вагонов, непонятного бухтения под небесным сводом по громкой связи. Подъем на небольшой взгорок открыл эпичную картину — внезапно под моими ногами предстала станция почти целиком, ну или один из её парков. Кто знает, вдруг меня прислали на реально большой и серьезный объект. Хотя станционные пути и находились в ложбине, то есть под моими ногами, противоположная сторона пучка скрывалась вдали, а посчитать количество путей не получалось. Я начал считать, шевеля губами, сбился, снова сбился, а потом плюнул. Если возьмут работать, то всё в своё время узнаю. Еще во сне сниться начнет.

Звуки огромного железнодорожного узла нахлынули мощным валом, я утонул в этой какофонии. Было ощущение, что через какое-то время они станут для моих ушей что-то означать. Как по заказу мозг неожиданно начал их расшифровывать: вот маневровый локомотив продублировал гудком сигнал остановки, а это далекое шипение — работа вагонных замедлителей, и сразу божественный звук скрипки над всей станцией — стальные колеса пытаются вырваться из тисков этих самых замедлителей. «Ква-ква-ква-ква!» — маневровый диспетчер дал задание на перестановку вагонов, не доверяя хрипящей рации, висящей через плечо у составителя. Знамо дело, чем сквозь треск помех прорываться, проще ориентироваться на такое понятное «ква-ква-ква». Откуда я всё это знаю, я что, работал на станции в период практики? Кто я?

Я Фролов Петр, выпускник МИИТа и жертва косорукого архангела. У меня за спиной как два крыла две жизни: одна короткая и прямая как лом жизнь советского школьника, студента и физкультурника; вторая похожа на провода от наушников, засунутых в карман, в которой было всякое… Вторую вспомнить было интересно, но трудно. Раздваивались воспоминания о родителях, подружках, странные картинки из армии… Тот я служил что ли?! Промелькнул Ватикан и собор святого Петра, словно одна часть меня посещала его. Паломник? Дорогие иностранные машины, пальмы, непонятные явно порнографические кадры не то из жизни, не то из кино — интересно, но противно. Или наоборот, противно но интересно посмотреть опять…

Так вот почему как отрезало былые привязанности — призрак умершего человека поселился во мне. Абсолютно ненаучно, вразрез к классическим христианством, да и индуизм, насколько я про него что-то знаю, не предполагает реинкарнацию в живого взрослого человека. Жопа какая-то. Хотел поморщиться от такого неприличного слова, но понял — для духа слово не то что приличное, а чуть ли не термин. Интересно, давно ли он умер и где? Сколько лет он скитался неприкаянный? Может вообще, из Киевской Руси, нет из Киевской перебор. Точно, он из царской России, потому и на моление в Ватикан ездил. Летал? На аэроплане? Как на Боинге, вы что-то путаете, уважаемый призрак. Вы же в России жили, а там никаких Боингов и Мерседесов не было. Были, но не у всех? Что значит, не та Россия, которая была, но которая будет? Жопа какая-то у меня в голове, прости-господи.

Еще час ходу вместно копания в своей голове, от которого можно и глузду съехать, и завиднелся среди деревьев административный корпус станции. Ему его показали с третьего этажа поста управления всей станцией. Огромный как орган пульт управления на четыре руки привлекал больше внимания, но Петр одернул себя — потом насмотрится. Сейчас надо заниматься трудоустройством.

— Давай двигай, Петя, не заблудишься! — высокий и худой блондин с прической как у типичного африканца и носом достойным испанского идальго по имени Юра чуть ли не перекрестил выпускника института. Кстати, этот дежурный по станции был моложе Петра, но совершенно не испытывал никакого пиетета к своему будущему начальнику. Второй дежурный по имени Игорёк был таким же молодым, но еще более наглым.

— У вас все такие молодые работают?

— Ага! Третья же смена!

— И что?

— А, ты ж новичок. На узле сформировали сквозную комсомольско-молодежную смену во всех подразделениях из выпускников техникума. И вагонники, и локомотивщики — все молодежь, все друг друга знаем.

— И сильно косячите?

— Как накосячим, так и разгребем. Все друг друга прикрывают.

— Банда у вас, получается. Небось и путейцы в преступном сговоре.

— Типа того. А ты вроде шаришь. Работал на станции?

— Типа того.