Сорванные цветы

Она сердито освободилась, и Виктор Сергеевич удовлетворенно улыбнулся. Девушка проявляла независимость и была совершенно свободна от подобострастного заискивания перед начальником. Могла бы и потерпеть пять минут, пока шеф демонстрировал свою заботу. Чудесно! Норовистая лошадка, взнузданная умелой рукой, приносит больше чести терпеливому ковбою, нежели покорный мерин, безропотно позволивший себя стреножить.

«Началось, – с ужасом подумала Катерина, – он меня лапает!»

В одиннадцатом часу на пороге приемной появился парень с огромной корзиной белых роз.

– Екатерина Антонова? – осведомился он.

– А что? – недоверчиво спросила Катя.

– Распишитесь здесь. – Парень установил корзину перед Катей, полностью загородив ей обзор, и протянул сбоку, из-за куста, руку с бумажкой.

Розы благоухали. Катя смотрела на них, подперев голову рукой и закусив губу.

– О-о-о! Ма che cosa е, что это? – разнесся откуда-то снаружи, с другой стороны розового куста, возглас Орыси.

Между влажных тугих бутонов виднелась карточка. Катя раскрыла ее и прочитала:

«Моей любимой – миллионная часть того,

что она заслуживает.

Хочу встретиться.

Олег».

Вслед за Орысей в кабинете возникли Кира Васильевна и Леонид. Кирка недовольно скукожилась, выдавила из себя уксусную улыбочку и надменно произнесла:

– Катерина, позволь заметить, что у нас серьезная фирма. К нам приходят клиенты, партнеры. А ты превращаешь приемную в оранжерею. Разбирайся со своими поклонниками за пределами служебного помещения.

– Какой широкий жест, – сказал Леонид, считая бутоны.

– Розы в январе – это великолепно, – сказала Орыся, толкая Леонида локтем под ребра, – ты мне никогда не дарил корзины цветов.

– Так вся жизнь впереди.

– Катерина, ты поняла, что я тебе сказала? – сухо осведомилась Кира Васильевна.

– Кто-то ограбил ботанический сад? – спросил Виктор Сергеевич, появляясь на шум из своего кабинета.

Все смотрели на Катерину. Ей было неловко, что она привлекла к себе всеобщее внимание. Она злилась на Олега, который поставил ее в такое положение и который никак не хочет оставить ее в покое.

Олег Кириллович прохаживался вдоль «Мерседеса», засунув руки в карманы дубленки, время от времени легко пинал колесо автомобиля или облокачивался на капот. Он выжидал.

В начале шестого из дверей здания показались две девушки. Одна из них была ослепительной блондинкой в длинной натуральной шубе с капюшоном, другая – Катериной.

Катя заметила Олега, остановилась в нерешительности, сказала что-то спутнице и отделилась от нее. Она пересекла стоянку для автомобилей, укрытую тонким слоем нового снега, и остановилась в метре от своего бывшего любовника.

– Тебе понравились цветы? – спросил Олег и подумал: «Волнуюсь, как пацан. Надо с этим что-то делать».

– Меня едва не уволили. – «Зачем, зачем ты снова пришел? Когда я вот-вот начала успокаиваться?!».

– У вас такие строгие нравы? Тебя устраивает твоя работа? – «Какая красивая!».

– Да. – «Моя жизнь изменилась. И в ней тебя нет!».

– Можно я подброшу тебя до дому? – «И попытаемся все начать сначала».

– Не стоит. Я уже договорилась с подругой, она меня подвезет. – «Я не хочу начинать все сначала».

Катя повернулась и направилась к машине Леонида. За рулем «Вольво» сидела Орыся, они ждали. Олег Кириллович с тоской посмотрел ей вслед.

Катя забралась на заднее сиденье. Орыся включила зажигание.

– Я знаю этого парнишку, – нарушил молчание Леня. – Он из «Омеги-инвест», мы их обслуживаем. У него не голова, а компьютер, а денег – море.

Орыся в зеркало посмотрела на Катерину. Та уже готова была заплакать.

Олег Кириллович проводил взглядом отъезжающий автомобиль. «Кажется, мною пренебрегают. Очевидно, она уже с трудом выносит три минуты в моем обществе».

Случилось страшное. Раздеваясь, Катерина порвала последние колготки. Трагична фигура женщины, застывшей над полиамидно-лайкровой паутинкой, которую пронзила безжалостная стрелка. В ее глазах читается ужас, в позе – отчаяние. Катерина упала на протертый диван и зарыдала. Порванные колготки оказались финальной каплей.

Слезы заняли минут пятнадцать. Катя вдумчиво и методично оплакала и невозвратность прошлого, и неопределенность будущего, и влюбленный взгляд милых сердцу глаз – темно-серых, почти черных, и то, что она так решительно отвергла предложение Олега о воссоединении, и испорченные колготки, и убожество чужой квартиры, и отсутствие денег.

Стоило набрать номер Олега, и все проблемы решались сами собой. Но гордость и упрямство, непоколебимые и монументальные, стояли на страже и контролировали ее поступки.

Катя раненой птицей подползла к телефону.

– Орыся, – застонала она в трубку, и снова от жалости к себе слезы хлынули из глаз, – Орыся, я порвала последние колготки, и у меня совсем нет денег, и в холодильнике пусто, и вообще – мне так плохо!!!