Сорвать розу

Продолжая ругаться, она схватила Чарли за плечо, и Эли предостерег ее:

– Полегче, девочка, мне еще нужно сделать несколько стежков.

– Все равно, – вызывающе сказала Шошанна, но руку с плеча все же убрала. – Говорит слишком много, – никогда не встречала человека, который бы говорил так много и умудрялся сказать так мало.

Чарли посмотрел на нее глазами, затуманенными болью и выпитым ромом. По сигналу Эли Лайза снова поднесла стакан к его губам. Он отпил немного, но большая часть стекла по уголкам его рта.

– А что т-ты ж-ждешь от меня, Ш-Ш-Шанна? Что я люблю тебя? Разве не знаешь этого? Проклятая г-глупая девчонка, разве на чувствуешь этого? Конечно, Лайза… золотистая богиня… но она… друг… и Феба… о, наша Феба, маленькая красавица, н-но н-не для меня. Ты, т-только ты, с п-первого раза, как увидел тебя в этой… в этой с-самой комнате. Лила ром на мою задницу, – ничего особенного, сказала ты, то ругаясь на меня, то целуя. Единственная, кого я хочу, Шошанна, только… трудно, когда любишь кого-то… даешь ему… ей возможность причинить боль. Знаешь ли ты это, милая девочка?

Все вокруг как будто растаяло вдали, ее кузина… друзья… врачи… другие пациенты. Для Чарли и Шошанны не имело никакого значения, что они не одни. В эту минуту им было бы все равно, если бы все солдаты в Джоки-Холлоу слушали их.

– Знаю, – ответила Шошанна. – Пришла к пониманию этого нелегким путем. Ты научил меня этому, Чарльз Стюарт Гленденнинг.

– Если эт-то т-так, можешь называть меня Чарли.

– Да, любимый Чарли. – Шошанна встала на цыпочки, обняв его, но сделала это очень осторожно, боясь задеть его руку или плечо. – Не беспокойся о детях, Чарли, – прошептала она. – Скажу им, что их дедушка был настоящим героем и его дважды ранили в борьбе за свободу, один раз в руку, а другой раз в спину.

– И никаких фермеров?

– Никаких.

– И задницы тоже?

– Останется самой большой тайной в нашем браке, – пообещала Шошанна, и, улыбнувшись и вздохнув, Чарли тяжело навалился на нее и крепко заснул.

ГЛАВА 56

Несмотря на заверения Эли, что Чарли получил достаточное количество наркотиков, чтобы проспать до утра, Шошанна не отходила от него всю ночь, одновременно оказывая внимание и тем солдатам, которые нуждались в этом, но неизменно возвращалась к Чарли, протирая ему влажной салфеткой лицо, когда его бросало в жар, держа за руку и шепча ласковые слова, если беспокойно ворочался.

Когда Чарли наконец проснулся, первой увидел склонившуюся над ним Фебу.

– Шошанна, – позвал он.

– Мы заставили ее поспать несколько часов, – ласково сказала Феба. – Она просидела возле тебя всю ночь.

– Ах-х, – глубоко и удовлетворенно вздохнул он, затем закрыл глаза, и когда снова открыл их, Шошанна была уже рядом.

– Чарли, – быстро прошептала она, – прекрасные новости из лагеря: десять из одиннадцати солдат, которых должны были казнить сегодня, все, кроме одного, подделывавшего бумаги на реабилитацию дезертиров, – помилованы.

– Только одного повесили?

– Только одного, – ответила Шошанна, слегка вздрагивая.

– Бедный парень, – прошептал Чарли, – но рад за остальных.

– Да, – сказала Шошанна упавшим голосом, – это прекрасно. – Она не смогла сдержать дрожь.

Чарли посмотрел на нее и похлопал по кровати рядом с собой.

– Сядь здесь. – Голос его еще был слаб, но фраза прозвучала больше командой, чем приглашением. – Расскажи все, Шошанна. Я взрослый мужчина.

– Эли хочет, чтобы мы в течение нескольких дней пощадили тебя.

– Шошанна! – прошептал он больше с угрозой, чем с просьбой. Она собралась запротестовать, но он опередил ее. – Если мы не можем обсуждать наши чувства и опасения друг с другом, тогда с кем?

Девушка быстро наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Я ужасно расстроилась. Это было так страшно. Дэниел заскочил на несколько минут только для того, чтобы рассказать о помилованных солдатах и о том, как это происходило. Как жестоко… о Боже, так мерзко.

Он сжал руку подруги.

– Расскажи.

– Их вывели на площадку для казни – всех одиннадцать. Предусматривалось, что трое приговоренных к расстрелу должны стоять на площадке и наблюдать за казнью остальных, а восемь – подняться по лестнице на большой эшафот, где они и стояли с петлями на шее, а перед ними – открытые гробы и вырытые могилы. И все это время преподобный Роджер говорил, как справедлив приговор за это преступление и что им необходимо приготовить себя к принятию смерти. В середине молитвы вперед неожиданно выступил офицер и прочел указ главнокомандующего о помиловании трех, стоящих на земле, и семи на эшафоте.

– Обычная армейская манера, – сказал утомленно Чарли. – Заставить нас всех бояться Бога и власти главнокомандующего.

– Отвратительный спектакль, в котором не было никакой необходимости. Как будто нельзя было отменить казнь немного раньше. Как может человек… я уважала генерала Вашингтона, – сказала Шошанна, всхлипывая.