Сорвать розу

– Тогда пусть это свершится скорее, – сказала Лайза, все еще высоко держа голову. – Те десять человек подвергаются адским пыткам даже в эту минуту, когда мы с вами разговариваем. Ваше превосходительство! Полковник Гамильтон! – она снова сделала глубокий реверанс. – Разрешите покинуть вас, джентльмены. Мне хочется, чтобы на свадьбе было весело. Прошу вас как можно быстрее прислать мне в Грейс-Холл сообщение, когда должна выехать в Нью-Йорк.

Хотя потом они много говорили об этом событии, в ту минуту только Феба заметила, что состояние Лайзы на приеме в таверне по случаю бракосочетания было не просто радостным, а лихорадочно-возбужденным.

Она танцевала каждый танец и пила фруктовый пунш с ромом в гораздо большем, чем обычно, количестве, почти не закусывая, поэтому довольно сильно опьянела, и к концу вечера речь ее стала бессвязной, а поведение несколько неконтролируемым.

Молодожены сняли в гостинице комнату, в которой могли провести первые три ночи, прежде чем жених вернется в свой полк, а невеста в госпиталь. Эли повез Фебу и Лайзу домой в Грейс-Холл, и Лайза казалась настолько погруженной в собственные мысли, что он почувствовал себя счастливым наедине с Фебой.

Они смеялись, обмениваясь веселыми шутками и остроумными замечаниями по поводу свадьбы. Затем Феба стала придумывать начала стихов и от удовольствия хлопала в ладоши, когда ему удавалось сносно закончить их.

– Попробуй справиться вот с этим, – спустя некоторое время предложила она, озорно сверкнув глазами.

«Вирджинец в солдаты отправился,
Подвыпив, с собой не справился…»

Сосредоточившись на минуту, Эли щелкнул пальцами и закончил:

«Оказался потом поутру
Рядовым в Пенсильванском полку…»

– И женился в Нью-Джерси на нецелованной мисси,[29] – с торжеством произнесла Феба, затем легкомысленно схватила руку Эли и прижала к себе.

– О, Эли, какой ты забавный! – воскликнула она, и в ту же секунду крамольная мысль пронеслась у нее в голове. Как совпадают их мысли! Как их умы подходят друг другу! А затем еще более предательская: если бы Дэниел мог хоть иногда быть таким!

Затем непрошеное воспоминание о единственном поцелуе Эли вернулось к ней. Если бы они были в любовных отношениях, было бы это так же прекрасно, как с Дэниелом?

Испугавшись и возмутившись возникшей в ее чувствах предательской путаницей, она резко отвернулась от Эли и спросила Лайзу:

– А ты что притихла, дорогая? Слишком много пунша, или свадьба навеяла на тебя печаль?

– Ни то и ни другое. – Чтобы доказать это, она немедленно включилась в разговор, но с такой неестественной и истеричной веселостью, что беспокойство за нее отвлекло Эли даже от Фебы.

– Лайза, – раздраженно сказал он, когда ее нарочитый смех стал действовать им обоим на нервы, – не расскажешь ли, что, черт возьми, происходит в твоей голове? И не вздумай утверждать, – предупредил он, прежде чем она успела открыть рот, – что виновато волнение из-за свадьбы. Если это сделаешь, клянусь, вытащу тебя из экипажа и брошу здесь, чтобы пешком одна добиралась домой. Я хорошо тебя знаю; мы оба знаем тебя лучше, чем ты думаешь.

Лайза посмотрела на них обоих. Слезы навернулись ей на глаза, затем хлынули потоком, и сквозь рыдания она произнесла:

– Я должна вернуться в Нью-Йорк. Генерал Вашингтон сказал, что он не принуждает, не агитирует и даже не просит, но, конечно, все это делает, – он и полковник Гамильтон.

– Лайза, милая, – пробормотала Феба, обнимая свою подругу.

– Лайза, дорогая, ты несешь бессмыслицу, – ласково сказал Эли. – Попробуй объяснить спокойно. Ты же знаешь, мы поможем тебе выбраться из любой ситуации.

Лайза перестала плакать, вытерла слезы, затем освободилась от Фебы.

– Никто не поможет мне, – сказала она уныло. – Именно я должна помочь другим. Это все… из-за моего мужа. Британцы, несомненно под его влиянием – проклятие, сама подала ему эту идею, – предложили десять здоровых солдат, недавно попавших в тюрьму на корабле «Джерси» в обмен на меня. Генерал сказал, что это добровольное дело. Мне можно не ехать, если не захочу. Но он, конечно, знал, и все мы знаем, что я должна поехать. Как смогу жить, если буду знать, что десять человек страдают на борту корабля – а это равносильно тому, чтобы обречь их на смерть – только потому, что хочу остаться в Грейс-Холле?

– Твой муж? – изумленно спросила Феба, а Эли наклонился, чтобы взять руку Лайзы и пожать с молчаливым сочувствием.

– Торн Холлоуэй, в прошлом капитан Вооруженных сил Его Величества, – печально сказала Лайза, – а ныне лорд Водсвортский. У меня нет выбора, должна ехать, правда, Эли? – спросила она, и он снова пожал ей руку, но ответил довольно твердо:

– Да, Лайза, нет выбора, надо ехать. И может быть… – он не высказал до конца мысль, что это, возможно, лучший выход и для нее, и для мужа, и для тех десяти.

Сразу же на следующий день Лайза начала укладываться и отдавать распоряжения, частично устные, а частично в письменном виде.