Сорвать розу

Гризельда же плелась таким медленным шагом, что Чарли, уставший от седла, взвыл от вернувшегося отчаяния. Он продолжал ругаться, когда мешком свалился с ее спины и передал поводья в руки молодого дрожащего конюха, прервав поток брани только для того, чтобы отдать указания, как накормить и позаботиться о Гризельде; затем снова выкрикнул отборную ругань, поднимаясь в гостиницу по четырем скрипящим деревянным ступеням.

В распивочном зале, за исключением спящего в углу, с натянутой на лицо шляпой, скромно одетого джентльмена, он оказался один. Любую компанию, в которой нуждался сейчас Чарли, заменял ярко горящий камин. Стряхнув снег сначала с ног, а затем со снятых пальто и шляпы, он уселся ближе к огню, оказавшись напротив спящего джентльмена, и объявил владельцу гостиницы о своем присутствии тяжелым ударом кулака по круглому дубовому столу.

Боль в окоченевших пальцах была такой сильной, что молодой человек возобновил ругань, изобилующую такими проклятиями, что джентльмен напротив проснулся и теперь сидел, слушая Чарли с восхищением.

Когда он поднял голову и отодвинул стул немного назад, чтобы лучше видеть соседа с таким изощренным набором ругательств, оба начали узнавать друг друга. Не будучи лично знакомы, они неоднократно встречались в кофейне Ривингтона в Нью-Йорке, а также на пароме, переправлявшем их через Гудзон. А теперь в таверне Нью-Джерси?

– Сэр, – произнес сонный джентльмен, подозрительно сощурив глаза. – Примите мои аплодисменты. Еще ни разу в жизни не приходилось слышать такого явного богохульства. Не мог удержаться, чтобы не поинтересоваться, из какого источника оно извергается?

Голос Чарли был тоже полон льстивой учтивости.

– Мой отец шотландец, сэр, и я научился многим прекрасным выражениям, еще сидя на его коленях, но признаюсь, что Оксфорд и два путешествия через Атлантику полностью завершили мое образование. По моему мнению, сэр, матросы сыграли здесь главнейшую роль.

– А, Оксфорд. Так вот откуда ваш акцент. Вас кто-нибудь мог бы принять за англичанина.

– Это не продлилось бы долго, – сказал Чарли совершенно спокойно, – во всяком случае, без значительной опасности для существования этого человека. Я из штата Вирджиния, сэр, лидера среди бывших колоний, которые принесли вам, англичанам, так много хлопот.

– Как я понимаю, вы без всякого сомнения отнесли меня к англичанам?

– Знаю, что вы англичанин, независимо от того, где вы получили образование.

– В Оксфорде, так же, как и вы.

– Жаль.

– В самом деле?

– Не хотелось бы стать палачом бывшего университетского товарища, – сказал Чарли с предельной вежливостью, – но, думаю, вам понятна затруднительность моего положения, сэр. Собираясь вступить в американскую армию, не могу позволить сбежать английскому шпиону.

– Шпион? Я? – англичанин громко рассмеялся, и в это время появился хозяин гостиницы с подносом, расставляя ароматно пахнущие чаши.

– Бобовый суп, мясо и горячий хлеб из духовки, только что испеченный моей Бетти. Что предпочитаете, сэр, эль или сидр?

– Эль и немного бренди, – одновременно попросили оба гостя, затем печально переглянулись.

– Принесите все, что есть, для моего юного друга, – сказал англичанин решительным властным тоном, что сразу же отметил Чарли: «Этот человек привык командовать».

Несколько минут они молча утоляли голод. Покончив с супом, англичанин посмотрел через стол на Чарли, подбиравшего остатки восхитительной подливы корочкой хлеба.

– Продолжим наш разговор. Насколько помню, мы остановились на том моменте, когда вы обдумывали, как меня повесить…

– С сожалением обдумывал, как вас повесить, – поправил его Чарли.

– Да, с сожалением, но повесить, как шпиона. А я в этот момент обдумывал возможность – и тоже с сожалением – уготовить вам ту же самую, и по той же причине, участь.

– Я – шпион! – Чарли чуть не подавился хлебом. – Абсурд. Я возвращаюсь из Англии и собираюсь присоединиться к американской армии.

– Рад слышать это ваше утверждение, – сказал англичанин, – и нахожу таким же смехотворным ваше обвинение меня в шпионаже. Признаюсь: служил в британской армии, как и многие члены моей семьи до меня, но вступил в нее задолго до того, как чай был потоплен в бостонской гавани, а ваши колонии решили стать штатами; поэтому было бы нечестно, очевидно, использовать эту ошибку молодости против меня. Я уже заплатил за это громадную цену в личном плане и, уволившись в запас более года назад, придерживаюсь нейтралитета, поэтому стоит ли меня подвергать преследованию за это снова? Возможно, мы движемся к одному и тому же месту назначения, сэр… если правда, что вы собираетесь присоединиться к армии; но, даю честное благородное слово, я не шпион.

– Если бы вы были им, то вряд ли бы признались, – отметил Чарли. – Сочли бы благородным долгом лгать мне.

– Вы тяжелый и упрямый молодой человек. Кроме того, я… а, вот и следующее блюдо. И ваш эль.

– И бренди, слава Богу.