Сорвавшееся дело

Эдвард Л. ПЭРРИ

СОРВАВШЕЕСЯ ДЕЛО

Идея возникла у Тони. Мы только что вышли из кино. Я, он и моя маленькая подружка Джейн. На дрянной фильм истратили последние гроши. Поздно, около полуночи. Нужно что-то придумать, чтобы раздобыть деньжат. И срочно. Тут-то и замечаем этого парня.

Он стоит у выхода и пялится на девчонок. Толстый тип со складками жира на боках, но он потрясающе одет. Шикарная спортивная куртка и чертовски роскошные пуговицы на манжетах. Из настоящего золота!

Но различаем не только эти штуки. Отмечаем его лицо. Круглое белое пятно, с маленькими свиными глазками, которые вас раздевают. На верхней губе капли пота, и он не перестает вытирать лицо носовым платком. Когда одна из девчонок проходит мимо него, он изображает улыбку и наклоняется к ней, как собака, обнюхивающая кость.

Затем он замечает Джейн и снова принимается утираться. Словно у него паровой котел в брюхе. Меня он злит. А Джейн и вправду сегодня классно выглядит. На ней юбка из белой тонкой ткани, которая так облегает бедра, что все видно. И красная блузка с глубоким вырезом. Она молоденькая и симпатичненькая.

Доходим до конца улицы и останавливаемся. Тони достает сигарету и прикуривает. Он кивает на толстяка:

— Клеим.

Мне его идея не по душе, и я говорю об этом.

— Что с тобой, приятель? — спрашивает он.— У этого толстяка куча денег. Видал его шмотки?

Мне не нравится его лицо. По-моему, он повернутый.

Ты хочешь сказать, что он повернут на сексе? Старина, ты сам больной. Он лишь старается не разевать рот, вот и все.

— В любом случае, мне это не нравится.

— Это клиент, настоящий клиент.

Я знаю, что уступлю Тони. Я всегда ему уступаю. Смотрю на Джейн:

— Что ты об этом думаешь?

— Не знаю,— отвечает.— Мне не нравится, как он на меня глядел. Даже дрожь берет.

Тони медленно выпускает дым и бросает окурок в люк.

— Послушай, старик,— говорит.— Улицы быстро пустеют… А этот парень, по всему видно, фраер.

— Не знаю, Тони. Только...

— Слушай, старик, я бы не стал рисковать, если б не знал, что получится. Что скажешь, а?

— Ладно, — отвечаю, продолжая глядеть на Джейн. Она знает, что я уступлю Тони, и она боится. Здорово боится. Лицо совсем бледное, переминается с ноги на ногу. В рэкете она новичок, но готова сделать все, что я попрошу. Я вижу, что она беззащитна, и у меня возникает желание послать Тони к черту. Но я не осмеливаюсь. Он может подумать, что я тряпка и трус.

— Ты уверен, что получится, Тони?

— Запросто, старик, запросто.

Я не решаюсь глянуть на Джейн, но слышу, как она с трудом сглатывает слюну. Она берет меня за руку.

— Ты как, Джейн? — спрашиваю.

Она колеблется, затем медленно соглашается. Но когда говорит, ее голос дрожит:

— Я сделаю, что ты захочешь, Джек.

Тони потирает руки.

— Замечательно. Тогда начнем?

— Да,— отвечаю,— конечно.

— Значит, делаем так. Ты, Джейн, возвращаешься к кинотеатру и даешь толстяку пристать к тебе. Потом ведешь его на какую-нибудь улочку потемнее. Как только доводишь, мы подскакиваем, бросаемся на твоего ухажера и сматываемся вместе с добычей. Уловила? Все очень просто.

Я достаю окурок и прикуриваю. Я дрожу, как лист, но стараюсь скрыть страх за шуточками. Я говорю себе, что со времени знакомства с Джейн стал мокрой курицей. Мы уже занимались подобными делами раньше. И всегда проходило нормально.

— Ладно,— говорит Джейн тихим голосом,— но обещайте не отставать. Я боюсь его.

— Мы пойдем за вами, малышка. Раз я сказал, значит, так и будет.

Джейн привстает на цыпочки и целует меня прямо перед Тони. Действительно, классная девчонка!

Я опираюсь о фонарный столб и смотрю, как она уходит к кинотеатру. Опять я чувствую себя нехорошо. Что-то в этом толстяке меня пугает.

Улицы уже пустынны. Не видать никого, кроме Джейн и Толстяка. Он замечает ее и начинает вытирать лицо. Да, старина, он пускает пар отовсюду. Он не видит ни Тони, ни меня. Наблюдаем встречу. Она молода. Шестнадцать лет. Но свое дело знает. Она останавливается. Некоторое время они стоят, разговаривая. Потом я вижу, как Толстяк запускает палец в вырез ее блузки. Я слышу, этот тип гогочет, и мне хочется выпустить ему кишки.

— Спокойней, спокойней,— шепчет Тони, и я сознаю, что грозил Толстяку вслух.

Он обвивает рукой талию Джейн, и они поднимаются по улице, проходя мимо нас. По неловкой походке моей маленькой подружки я понимаю, что она ужасно боится парня.

— Пошли, Тони,— говорю, рванувшись.

— Рано, идиот. Что с тобой, а? Хочешь, чтобы все сорвалось?

Я беру себя в руки. Я знаю, что он прав. Если Толстяк нас увидит, сразу заподозрит неладное. Я затягиваюсь сигаретой, как сумасшедший, но это не помогает. Я чувствую себя совсем плохо. Джейн и Толстяк доходят до переулка в конце жилого квартала и скрываются в нем.

— Догоняем,— говорит Тони, и мне не нужно повторять. Поднимаемся по улице. Быстрей. Меня тянет побежать. Мне холодно. Я весь застыл. До переулка по крайней мере сто пятьдесят километров. Мы никогда не доберемся!

— Иди нормально,— вмешивается Тони.— Иди нормально.