Сорвавшийся с цепи

А тут было с чего огорчиться. Мало того, что Чернобаев сделал прощание с родными для Мизгиря кошмаром, так вдобавок превратил в кошмар его собственное отражение в зеркале. Для пущего сходства с Мороком не хватало только шрама на шее, но и без этой детали они стали похожи на братьев. Чтобы это устранить, придется распрощаться с волосами, выбрив макушку наголо. Но, разумеется, не сегодня, а когда у капитана перестанут трястись руки.

Мизгирь потерял счет времени, хотя замечал, когда через бойницы пробивается дневной свет, а когда за ними царит мрак. Но и тот и другой служили плохими ориентирами, ведь капитан не был уверен, какой сегодня день: все еще нынешний или уже следующий.

Раньше на этот вопрос могли бы ответить наручные часы и мобильник, но не теперь. Первые Мизгирь положил в карман Тарасику, прежде чем зарыл его могилку. Тарасик любил играть с этими часами, а отец редко ему это позволял, боясь, что малыш их разобьет. Вот он и получил от отца такой прощальный подарок. А мобильник… Да кто бы знал, куда он запропастился. Может, лежал где-то в рюкзаке, а может, потерялся. Мизгиря это не волновало, поскольку с недавних пор ему некому стало звонить…

– Командир!

Кто-то тряс его за плечо, и он схватился за кобуру, решив, что у него опять отбирают пистолет. Что за настырность! Нарвутся однажды на пулю – сами будут виноваты.

– Спокойно, командир! – Растормошив Мизгиря, Кайзер отступил назад и показал свои пустые руки. – Все в порядке, это я. Есть новости. Вчера Кельдым привел в Погорельск беженцев со «Щедрой»…

– Так передай ему, чтобы уводил их отсюда к чертовой матери! – прорычал Мизгирь, оставив в покое оружие и нашаривая дрожащей рукой на столе сигареты. – Куда угодно, лишь бы подальше. И чем быстрее, тем лучше.

– Уже сделано, – кивнул зам. – После всего, о чем мы рассказали Кельдыму, его не пришлось долго уговаривать. Мы снабдили его людей едой и водой из бара, и Глебыч сразу же повел группу на юг, в Чернодолье. Полагаю, недели за две доберутся. Народ изможден, но пусть лучше они отдыхают в дороге, чем рискуют своими жизнями здесь.

– Ты сказал «Глебыч»? – Капитан нахмурился. Соображал он туго, но все же обратил внимание на нестыковку в докладе. – Это еще что за хрен с горы? Главбур «Щедрой», что ли?

– Он самый, – подтвердил Кайзер. – Толковый мужик, уважаемый и стреляет неплохо. У них в группе одиннадцать боеспособных ребят, так что в обиду они себя не дадут.

– Кажется, недавно я тоже говорил что-то подобное, – проворчал Мизгирь, закуривая. – А что стряслось с Кельдымом? Почему Глебыч стал командовать вместо него?

– Ничего не стряслось. Просто он решил остаться с нами.

– За каким еще чертом?

– Прошу, командир, не оскорбляй его. Он же от чистого сердца хочет помочь нам расквитаться с Мороком.

– А ты сказал ему, что мы понятия не имеем, где искать эту тварь? И что гораздо вероятнее, это Морок доберется до нас раньше, чем мы до него?

– Я сказал Кельдыму, что у тебя есть план действий. Я же ему не соврал? У тебя есть план, не так ли? Хотя бы приблизительный?

– Пф-ф! – Мизгирь презрительно фыркнул, отчего ненароком выплюнул сигарету. – Твою мать! Посмотри на меня. Я что, похож на человека, который сидит и строит планы?

– Ты похож на человека, который завтра встанет с этого кресла и найдет того, кто… – Кайзер осекся. – Я хотел сказать: найдет Морока и выпустит из него дерьмо, которое у него вместо крови.

– Давай утешай себя и дальше, если тебе от этого легче, – отмахнулся капитан. – Где Кельдым?

– Пошел провожать своих, – ответил Кайзер. – К вечеру должен вернуться.

– Как вернется, пусть меня разбудит. А пока… – Он затоптал выпавшую сигарету и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. – А пока дай мне побыть одному…

– …Командир!

Мизгирь вновь положил руку на кобуру, но чисто по привычке. Этот голос он не слышал больше недели, и человек, который его тормошил, явно не станет его разоружать.

– Здорово, Кельдым, – поприветствовал капитан новоприбывшего. – Садись, выпей со мной.

Пока стрельбан со «Щедрой» ходил за стулом и стаканом, Мизгирь налил себе бухача. Затем наполнил второй стакан, когда Кельдым поставил тот рядом.

– Даже не знаю, что и сказать… – Кельдым отвел глаза и уставился на бутылку, как будто она могла подсказать ему нужные слова.

– Можешь ничего не говорить, – ответил капитан. – Я помню, как хорошо ты относился к моей семье, и вижу, что ты скорбишь со мной о ее утрате… Помянем!

– Пусть земля им будет пухом, – кивнул стрельбан, хотя оба они знали: земля Пропащего Края уж точно не была для покойников мягкой.

Выпили и сразу налили по второй.