Сорвавшийся с цепи

— Их будет очень жаль, но как иначе? — пожал плечами Мизгирь. — Вот почему я запалю город отсюда. На южной окраине никто кроме нас не живет. Пока ветер раздует здесь пожар, люди увидят его и успеют сбежать.

— Куда? В безводную пустошь? — Кельдым посмотрел на командира с недоверием. Так, будто усомнился, с ним ли он на самом деле говорит. — В Погорельске остались единственные источники воды на десятки километров вокруг. А также стены, за которыми можно укрыться от холода. Завтра-послезавтра грянут первые морозы, и что тогда? Вдруг спасатели не прилетят до весны, и людям придется здесь зимовать?

Мизгирь обхватил раскалывающуюся от боли голову руками. Для спора у него не было ни сил, ни доводов. Единственные люди, которые его теперь волновали, лежали в земле, изуродованные и не отмщенные. До прочих ему не было дела. До всех кроме Илюхи, разумеется.

С другой стороны, если Илюха сбежит на Юг от папаши-неудачника, Мизгирь только обрадуется. Сын имел полное право его презирать. Со смертью Горюева семья Мизгиревых лишились будущего, к которому долго и планомерно готовилась. И которого у самого капитана больше не было. Все их не бог весть какие сбережения были вложены по совету Мурата Антоновича в акции гонконгских компаний, но уезжать в Китай Мизгирь больше не планировал. Все самое ценное для него осталось в Пропащем Краю. И здесь ему придется доживать свои дни.

— Раз все настолько сложно, остается одно: сидеть и ждать, когда Морок сам нагрянет к нам в гости, — ответил капитан на возражения Кельдыма. — Как видишь, ты сделал неверный выбор, решив остаться. Впрочем, тебе еще не поздно догнать своих, пока они не ушли далеко.

— Мой выбор — это мое личное дело, командир, — отрезал стрельбан. — Если потребуется сидеть и ждать, я буду сидеть и ждать — как прикажешь. Но позволь спросить, почему ты рассматриваешь только крайние способы охоты на «зверя» и исключаешь промежуточные?

— Все, что я сегодня рассматриваю — это дно моей бутылки, — проворчал Мизгирь. И наполнил стаканы по третьему разу. — Погоди, как ты сказал? «Промежуточные»? А что, по-твоему, есть и такие?

— Между полным уничтожением Погорельска и ничегонеделаньем? Конечно, есть. — Кельдым выпил. — Для начала я бы прочесал город. И опросил бы всех, кто мог заметить в руинах подозрительного старика. Почему нет? Иногда простейшие методы — самые действенные, тебе ли этого не знать.

— Прочесать всемером можно квартал, но не город. — Капитан помассировал затекшую от долгого сидения шею. — Слухи о том, что мы бродим по улицам и допрашиваем людей, разлетятся быстро. И все бы ничего, но мы тут серьезно повздорили с Крапчатым, а у него наверняка остались друзья. В том числе и чулымцы. Поэтому вместо нужных ответов мы рискуем нарваться на пули. Не везде, конечно. Но где именно, об этом нам тоже неизвестно.

— Кайзер говорил, что Крапчатый бежал по улице, а ты палил ему вслед, — подтвердил стрельбан. Но не стал добавлять, что он об этом думает. Глупо было осуждать человека, у которого от скорби ум зашел за разум. — Но если простейшая охота не годится, давай ударим Морока в его ахиллесову пяту. Мы, правда, не знаем, насколько она уязвима, но попробовать стоит. Чтобы змея зашипела, ее нужно раздразнить.

— И как мы выясним, где у змеи слабое место, если мы не видели ее с тех пор, как она сбежала от нас на форпосте? — вновь усомнился Мизгирь.

— Мы это уже выяснили, — возразил Кельдым. — В тот самый день, когда она сбежала. И затем не раз убедились, что наша догадка похожа на истину.

— Прости, но я слишком пьян, измотан и не врублюсь, о чем ты толкуешь, — сдался капитан.

— Если все, что мы знаем о Мороке — правда, он остается предсказуем в двух вещах, — пояснил Кельдым. — Он никогда не пользуется огнестрельным оружием и всегда клеймит свои жертвы буквой «М». Кайзер рассказал, что Михеич припомнил кое-что об этом типе, когда увидел оставленную им метку.

— Морок сделал дяде Васе Михеичу «колумбийский галстук», представляешь! — тяжко вздохнул Мизгирь. Слишком свежи были воспоминания, пусть он и старался их заглушить. — Разрезал горло вдоль и вытащил язык наружу через эту дыру. Я слышал об этой казни, но даже пройдя через две войны, ни разу не видел ее своими глазами. И тут вдруг в мирное время невиновного старика режут, будто грязного наркобарыгу. Ни за что. Просто потому что одному больному ублюдку это доставляет удовольствие.

Капитан вытер непрошеные слезы. На самом деле он уже свое отрыдал, но иногда в минуты слабости не мог сдержаться и раскисал. Потом, конечно, успокаивался, но окончательно взять себя в руки все еще не мог.

Кельдым позаботился о расстроившемся командире, налив ему и себе новую порцию «успокоительного».

— То есть по-твоему, эти две привычки Морока — его слабое место? — Мизгирь первым вернулся к прерванному разговору. — Но в чем тут слабость, если он ни разу не подставился под наши пули?