Сорви с меня маску

Хотя недостатков тоже хватало. Пусть я знала его мало, но уже поняла: Хан похож на мину замедленного действия. Молчит, терпит, а потом взрывается. Например, как в аэропорту. И у него прослеживаются явные признаки шовинизма. Такого легкого и вроде ироничного, но тем не менее.

С другой стороны, будем честными, много ли мужиков с радостью согласятся, что женщины умнее, хитрее и вообще могут стоять наравне с ними, красивыми. Да скорее бороду сжуют, чем признаются.

Как я и думала, парковка возле Calgary Tower была забита до отказа. Вечер, многие после работы решили отдохнуть и расслабиться. Это летом в такой час обычно забиты все парки, а сейчас, когда дождь и мерзкий ветер, поневоле будешь искать место потеплее.

В просторном и ярко освещенном холле со стеклянными стенами было жарко и довольно многолюдно. Не все поднимались на лифтах вверх. Некоторые просто зашли посмотреть на забавные статуи медведя в костюме, овечек, еще каких-то животных. Пофотографироваться на их фоне или посидеть на полукруглых диванчиках. Остальные же покупали билеты и поднимались на двух стеклянных лифтах наверх.

Хан проигнорировал мои попытки заплатить за свой билет и буквально за руку затащил в лифт. Я тут же повернулась лицом к спутнику и постаралась не думать о том, что вокруг меня всего лишь стекло, пусть и очень прочное.

Но лифт не самое страшное. Я хотя бы знаю принцип его работы и так далее. А вот когда мы поднялись на самый верх, где находились вращающийся ресторан и обзорная площадка… тут ноги противно похолодели.

Так бывало всегда, когда я поднималась куда-то выше пятого этажа. И этот раз исключением не стал. Пришлось стиснуть зубы и начать бормотать заклинание «тут все надежно, тут безопасно». Одновременно я шла за Ханом, который с интересом оглядывался вокруг. Снаружи помещение казалось гораздо больше. Внутри же основную часть занимал ресторан, выполненный в классическом стиле. Столики под белыми скатертями, золотисто-коричневая мебель, меню в кожаных папках и строго одетые официанты. А по краям помещения пол сделан из очень толстого стекла. И такие же стены. Оттуда можно было полюбоваться городом и окрестностями с высоты почти двести метров. Что сейчас многие и делали. Часто приятный полумрак ресторана разрезали вспышки от фотоаппаратов.

Хан, конечно, пошел прямо к стене, за которой сейчас сверкал огнями вечерний город.

— Потрясающее зрелище, — произнес, встав на стеклянную часть пола и облокотившись о прозрачную стену.

— Ага. — Я внимательно разглядывала само помещение, стараясь не думать о бездне под собой. Ноги холодели все больше.

— Ева, подойди, я хочу сфотографировать тебя на фоне города.

— Я не слишком фотогенична, — пробормотала автоматически. Встать на стеклянный пол? Ни за что! Меня туда затащат только трупиком.

— Не ври, ты копия своей матери. Ты не можешь быть нефотогенична.

— Супер! Тогда давай сфотографируемся там! — предложила я и ткнула пальцем в сторону ресторана. — Сяду на стол и широко улыбнусь. Главное удрать потом, пока официанты не привязались.

— Ева…

Хан уже окончательно отвернулся от стены и в упор смотрел на меня. А я что? Я просто смотрела куда-то под ноги, на темно-красный тонкий ковролин. А под ним была огромная высота… ой!

Пространство мягко поехало куда-то. Я даже не успела испугаться, как оказалась в крепких объятиях.

— Ты боишься высоты? — Хан говорил тихо, чтобы не привлечь лишнего внимания. Молодец, а то бы началась суматоха, волнение, кто-нибудь мог меня узнать. Ой, нет, мне сейчас лучше быть тише воды, ниже травы.

— Есть немного, — призналась так же тихо, радуясь, что он развернул меня к себе. И широкой спиной закрыл практически весь обзор.

Голова уже не кружилась. И вообще такое произошло в первый раз. Видимо, все же сказался легкий стресс последних дней.

— Тогда какого… ты поперлась на обзорную площадку? — Голос Хана прозвучал неожиданно сердито.

Ого! Он не собирался меня успокаивать или плясать квохтающей курочкой. Вместо этого впился пальцами в мои плечи так, что стало почти больно, и слегка встряхнул. Так, чтобы не привлекать внимания, но дать мне прочувствовать всю степень возмущения.

— Отвечай!

— Отстань, ты мне не мамочка.

— Мамочка бы тебя пожалела, а я не буду. Это тупая гордость или что?

— Это нежелание показывать себя слабой, — тихо рявкнула я, борясь с порывом заехать лбом ему в нос. Что вообще за разговоры? Он себя кем возомнил?

— Ну и как? — вдруг ехидно спросил Хан. — Показала? Давно у тебя эта фобия?

— С детства. И мне всегда удавалось ее скрывать!

Наверное, со стороны мы выглядели милой обнявшейся парочкой, которая шепчет друг другу любовные глупости. Руки Хана продолжали находиться у меня на спине, а я невольно положила ладони ему на грудь. Хорошо так было, уютно.

Ага, если бы не легкое бешенство от чьего-то поведения. Мне выговаривали как маленькой девочке.

— Знаете, мистер Зегерс, вы сами предложили сюда поехать, — я уперлась ладонями посильнее, — так что не надо сваливать с больной головы на здоровую.