SOS

Но если бы начать жить сначала, она жила бы точно так же! В её жизни не было компромиссов. Молодость пришлась на гнусную эпоху лжи и лицемерия, причём лгали все, от мала до велика. Таких, как она, были единицы, и все они плохо кончали – в тюрьмах и психушках. Ей почему-то удалось этого избежать – опять же, непонятно, что за мощные силы её хранили. И при этом она не очень-то и старалась не высовываться, не пряталась и говорила всё, что думает. От неё, конечно, шарахались, как от прокажённой, и один раз она даже попала в крупную переделку, но всё обошлось. Дочку она родила довольно поздно – когда ей стукнул почти тридцатник. И тут уже вступил в свои права материнский инстинкт – она, что называется, заткнулась. Где-то ведь можно и промолчать – от этого ничего не изменится. А мир всё равно не переделать к лучшему, как бы ты ни старался и не лез из кожи вон.

И сейчас, когда она вспоминала всю свою жизнь, она пришла к выводу, что самое лучшее в ней было – детство. И неважно, что жили они в жутком бараке на берегу реки. В комнате, считавшейся спальней, их было набито, как сельдей в бочке: бабушка, две её дочери и она, маленькая Лерочка. Прабабушка спала у них отдельно, в маленькой комнатке. Между ними находилась столовая с двумя печками. Ещё там стояла большая бочка с водой – её в детстве, снабдив двумя настоящими взрослыми вёдрами с коромыслом, посылали на колонку, которая была не так уж и близко, на соседней улице. Вообще, никто её не баловал. Заставляли мыть пол и выносить в уборную прабабушкин горшок с какашками. Запахи она тогда уже плохо переносила и отлынивала, как только могла.

А любимым занятием было чтение. Книг было сколько угодно. А вскоре она стала ещё и писать, конечно, не повести и рассказы. Она это называла – дневник. И писала его всю жизнь, и только недавно, к старости, перестала. К сожалению, почти всё уничтожалось… А однажды написала даже пьесу к какому-то вечеру в школе, которую потом ставили в других школах, так что в ней погиб ещё и сценарист!

И почему в детстве было так хорошо? Наверное, потому, что не надо было думать о таких скучных вещах, как кусок хлеба, а можно было без остатка отдаваться своим фантазиям. От неё требовалось только одно – хорошо учиться, как, впрочем, и от всякого другого ребёнка. Ну, это было совсем нетрудно, она безо всякого напряга окончила сразу две школы – ещё и музыкальную.

А вот потом корабль её жизни дал сильный крен – и всё потому, что она не умела лгать и лицемерить. То есть, конечно, она могла бы это делать и даже понимала, что в той ситуации это было бы правильнее – далеко не дура была. Но это её унижало. А быть униженной она не любила, ведь даже самый распоследний человек имеет право на самоуважение. Так что неправильно говорить – «не умела», а надо – «не хотела».

Но, как уже было сказано, всё обошлось, и дальше началось совсем уж невероятное. Из своего небольшого сибирского городка она попала в большой город. И не просто так попала, а прямо в дом к человеку, которых на этой Земле почти не бывает, можно сказать, Личности уникальной. Правда, по молодости она не смогла в полном объёме оценить эту Личность. К сожалению. Вот если бы встретить её сейчас… Но жизнь очень несправедливо устроена – она даёт нам какие-то важные встречи либо рано, либо слишком поздно. А в большинстве случаев – вообще ничего не даёт. А сами мы задним умом бываем крепки и часто не понимаем, что мы упустили.

Но всё-таки что-то и осталось в душе и уме… Личность была настолько незаурядная, что встреча с ней не могла пройти совсем уж бесследно. И впоследствии все, кто встретится ей на пути, будут оцениваться только по сравнению с этой удивительной женщиной, и почти никто не будет ей равен…

А сейчас она уже полгода валяла дурака и от этого очень уставала. И вроде бы ничего особенного не делала, но жизнь превратилась в жуткую тягомотину. Еле-еле заставляла себя проснуться – просыпаться не хотелось. По утрам всегда, при любом безденежье, пила кофе – это было святое. Причём не ту гадость, которую пьют все – растворимый, а молола из зёрен. Для этого, куда бы ни поехала, таскала за собой тяжёлую кофемолку. К кофе полагался сухарик с сыром. Здесь не было нашего российского черного хлеба, арабы ели какие-то невкусные лепёшки. Вообще, с продуктами здесь был полный кошмар. Арабы жили на помойке (грязь на улицах не убиралась веками) и жрали черт знает что. Люди они были неприхотливые. А вместо всяческих развлечений у них по двадцать раз на дню выли служители культа омерзительными голосами, такое было впечатление, что они обкурились наркотиков. А может, и правда, обкурились, наркотики, похоже, здесь употребляли многие. Ну а с другой стороны – что делать-то? Алкоголь был под запретом, секс – тоже. Государство лезло в частную жизнь со страшной силой. Нарушались все мыслимые права человека. Жениться тоже было непросто – для этого надо было иметь много денег, чтобы заплатить калым за невесту, а простой народ, как и везде, был в большинстве своём нищий.