Соседи

Наумка кулаком вытер нос, задул свечку на столе и забрался к Фимке. Вдвоем, прижавшийся друг к другу, как телята в холодном хлеву, они стали ждать. Снег на крыльце поскрипывал. Откуда-то из деревни слышались голоса людей и конское ржание, но ветер сразу уносил звуки. Иногда полоска света из-под ставней становилась шире, словно кто-то пытался просунуть в окно пальцы. Наумка заскулил. Фимка зажал ему ладонью рот и содрогнулся: в темноте ему показалось, что рядом сидит не заплаканный мальчишка, а какой-то лесной зверь. Мокрый нос и теплые губы шевелились, как у зайца.

Тук-тук-тук, – задергалась ставня. Трезорка, во тьме похожий на многоногого мохнатого паука, припал на передние лапы, ощерился и зарычал.

"Ни за что не выйду, – решил Фимка. – Лучше здесь умру".

– Д… д… – сдавленно прошептал Наумка.

– Молчи!

– Ды… дым!

Теперь почувствовал и Фимка. Смутный запах пожара проник в избу.

– Красное! Красное! – долетели из деревни неясные крики.

Красное? Почему красное? Фимка подумал про алое огненное зарево, охватившее соседские хаты. Но кто же так зовет на помощь? Надо кричать: "Пожар! Горим!"

Фимка подергал плечами, не зная, на что должен решиться. Но вечный деревенский страх перед пожаром и разорением оказался сильнее, чем боязнь белоглазых людей. Он скатился с печки, накинул тятькин тулуп, всунул ноги в валенки и открыл дверь. Ветер ударил в лицо, обжигая щеки.

Двор был пуст, но истоптан шагами и запятнан алым. Сквозь распахнутые настежь ворота Фимка увидел коней и людей. По деревне метались сполохи огня и красные пятна. Горел поповский дом, занималась пламенем соседняя крыша. Расхристанные бабы без платков держали в руках свечки. Люди с красными знаменами ехали по улицам на лошадях, красные звезды горели у них на шапках. Алый цвет рвал ночь на куски.

– Красные пришли! – снова закричал кто-то в толпе.

Теперь Фимка понял. На ватных, нетвердых ногах он пошел по розовому следу. Сначала ему показалось, что здесь зарезали барана. Его курчавая черная шкура, присыпанная снегом, лежала в воротах, под ней растекалась темная кровь. Но это оказался тулуп, укрывающий мертвого человека. Фимка узнал тятьку по кудрявой бороде, опустился на колени и заплакал.

Наумка выскочил из дома босой, побежал прямо по хрусткому снегу и тоже припал к окровавленному тулупу. Они завыли вместе, одинаково осиротевшие. Один был родной сын, другой – приемыш, одного отец любил и баловал, другого кормил из жалости, но теперь они стали равны. Не осталось на свете человека, который, если придут белоглазые, мог бы сказать: "Это мое дитя. Не отдам".

Фимка очнулся от забытья, когда люди с красными звездами на шапках прошли мимо, поднялись на крыльцо и скрылись в избе. Один из них накрыл тятьку пустым зерновым мешком, чтобы не было видно тела, другой силой унес в дом посиневшего от холода Наумку. Тот плакал, вырывался и тянул руки к мертвому. Фимка пошел сам.

– Кто еще здесь живет? – спросил красный комиссар с перевязанной головой.

Он сидел на тятином месте, закинув на стол ноги в сапогах, и курил папиросу. Мерцающий огонек освещал осунувшееся лицо с хищными, как у ястреба, чертами. Снег на сапогах был розовый.

– Мы с Наумкой и тетка, – приблизившись, тихо ответил Фимка. – Батраки еще работать приходят.

– Батраки больше приходить не будут, – сказал комиссар, выпуская дым из ноздрей. – Успокой, пожалуйста, собаку.

Трезорка заливался лаем, припав грудью к полу, и весь дрожал. Фимка выволок упирающегося щенка на двор, где мешок и тятьку под ним уже присыпало свежим снегом, и захлопнул за собой дверь. Затем дрожащими руками поднес людям за столом крынку молока и душистый белый хлеб. Комиссар скупо улыбнулся.

Трезор скулил и царапался в дверь. За печкой, забившись в угол, горько рыдал Наумка.

"Дураки!" – подумал Фимка с досадой.

Он знал, что на новую власть, какая бы ни была, нельзя рычать и скалить зубы. А человек, который поднесет молоко и согреет на печке валенки, окажется нелишним.

Белоглазые никогда не придут за Фимкой, потому что он умеет быть нужным.

Глава 1. Чертово колесо

1 мая 1985 года. Город Горький

Праздничная суета кипела в парке, пеной поднималась над кронами деревьев, переливалась за ограду и выплескивалась в город. Пеной были красные шары в руках октябрят и мыльные пузыри, которые выдували малыши, сидя на плечах у родителей. Из репродукторов гремела торжественная музыка. Советские флаги хлопали на ветру и рвались в небо, как алые паруса корабля Грея, когда он прибыл за Ассоль.

6 "Б" класс школы №106 имени летчика-героя Чкалова стоял в очереди на аттракционы. Все были нарядные, только что с митинга. Девчонки сегодня надели белые фартуки и повязали огромные банты, мальчики нагладили рубашки. У каждого на шее алел пионерский галстук. Ребята галдели и толкались, наступали друг другу на ноги и капали подтаявшим мороженым на парадную форму. Воздух вокруг них звенел от смеха.

И только Алесь, обмирая, смотрел, как сокращается очередь на чертово колесо. Ему было так плохо, что вспотели ладони, а к горлу подкатила тошнота.