Соседи. История уничтожения еврейского местечка

Итак, принимая участие в преследовании евреев летом 1941 года, житель тех мест имел возможность понравиться новым властям, получить материальную выгоду (можно догадаться, что еврейское имущество в первую очередь делили между собой преследователи не только в Едвабне), а также дать выход давно культивируемой неприязни к евреям. Добавим к этому сходство нацистского лозунга о войне не на жизнь а на смерть против «жидов и комиссаров» с доморощенным конгломератом «жидокоммуны», на которой наконец-то была возможность «отыграться» за период советской оккупации[158]. Как же можно было устоять перед такой дьявольской смесью? Разумеется, необходимым условием было предшествующее ужесточение отношений между людьми, деморализация и общее разрешение на применение насилия. Но именно на этом, как нам известно, основывался механизм осуществления власти и одного и другого оккупанта. Нетрудно себе представить, что, кроме Лауданьского, среди самых жестоких участников истребления и погрома едвабненских евреев было еще несколько других бывших «сексотов» НКВД, о которых в свое время полковник Мисюрев писал секретарю Попову.

СОЦИАЛЬНАЯ БАЗА СТАЛИНИЗМА

Но время, слава Богу, не остановилось на 1941 годе. И если мы согласимся, что описанный механизм имеет психологическую и социологическую видимость правдоподобности, то придем к очень интересной гипотезе относительно захвата и установления коммунистической власти в 1945–1948 годах. Разве на местном уровне опорой народной власти в Польше не были (также) люди, скомпрометированные во время гитлеровской оккупации? Разумеется, мы знаем, что коммунизм был для многих людей глубоким идейным переживанием и что с коммунистическим движением люди связывали себя, руководствуясь подлинной потребностью души, а не только (и даже не прежде всего) расчетом или же под давлением расположенного поблизости гарнизона Красной Армии. Но наряду с этим «чистым» (то есть идейным) течением, тоталитарные режимы двадцатого века пользовались людьми совершенно иного покроя и притягивали их к себе на иных основаниях. Приспешниками этой власти всегда бывали люди, лишенные всяких принципов. Сталинизм или гитлеризм играли в целях захвата и удержания власти на низменных инстинктах; опирались, о чем уже шла речь, на использование существующего в человеке зла.

В 1964 году известный немецкий мыслитель Эрик Фегелин, который как антифашист эмигрировал из Германии после прихода к власти Гитлера, вернулся в Мюнхен, чтобы занять место директора Института политических наук в университете. По возвращении он прочел цикл лекций под названием «Гитлер и немецкий народ», ставших важным политическим и духовным событием в масштабе всей страны. Он сказал тогда, в частности: «Нашей проблемой является духовное состояние общества, в котором национал-социализм мог прийти к власти. Другими словами, проблема не в национал-социалистах, а в немцах»[159]; «наша проблема состоит в том, что никуда не годных людей можно встретить в обществе везде, включая самые высокие сферы, то есть среди пасторов, прелатов, генералов, промышленников и т. д. Поэтому я предложил бы определить это явление общим термином „сброд“. Есть люди, которых можно назвать сбродом в том смысле, что они не обладают ни духовным, ни интеллектуальным авторитетом и не умеют реагировать на рациональные аргументы и духовные требования, даже обращенные к ним […] Очень трудно понять, что элита общества может состоять из сброда. Но на самом деле именно так и есть»[160]. Множество авторов писало об этом, причем с разных точек зрения.