Соседи по квартире (ЛП)

Кажется, я натворила дел.

***

Молчание продолжается и за ужином. Быстро поев, Келвин берется за гитару и отгораживается тем самым от остального мира. Я ухожу к себе и слышу, как снова и снова он играет тот отрывок, пока не засыпаю. Мне снится, что я преследую его в каком-то лесу.

Но на следующий день на репетиции Келвин встречается со мной взглядом во время игры этого фрагмента. И когда делает акцент на тех нотах, у меня текут слезы — звучание стало изумительно красивым.

Он дает понять, что я была права.

«Доверься своей музе».

Вечером того же дня — впервые за многие месяцы — я пишу. У меня получился всего один абзац, и это даже не часть вымышленного мира, который я отчаянно хочу создать, а мои чувства, испытанные во время прослушивания дуэта Келвина и Рамона. Ощущения, которые зародились у меня в груди и от которых я чувствовала себя невесомой. Но тем не менее я пишу! На странице файла появились слова.

Каждый вечер мы с Рамоном и Келвином из-за кулис наблюдаем за игрой Лизы и Луиса во время спектаклей. Мне кажется, я могу видеть, как Келвин мысленно повторяет реплики и на вступительных нотах каждого спектакля отсчитывает, сколько вечеров осталось до их с Рамоном дебюта.

***

Несколько месяцев назад Майкл Астерофф опубликовал новость, что в середине февраля Рамон заменит Луиса. Но никто из продюсеров пока что не сказал ни слова об изменениях в оркестре — например, о Келвине и его гитаре. Всем известно об уходе Сета, первой скрипки, но, видимо, считается, будто его место займет Луиза. Я знаю, что Роберт ждет полученного разрешения на работу, чтобы делать хоть какие-то заявления. Но учитывая реакцию руководства на игру Келвина и то, что с ним обращаются уже как с восходящей звездой, — плюс ко всему, в бродвейских кругах и в соцсетях Лизу пусть и мягко, но все-таки критикуют, — я не думаю, что грядущей премьере может повредить преждевременный ажиотаж вокруг Келвина.

Через три недели после старта репетиций и примерно за неделю до первого выступления Келвина дома нас ждет официально выглядящее письмо. Мы оба набрасываемся на него, словно оголодавшие собаки.

Наша заявка принята, и, как говорил Джефф, это хорошо, потому что теперь можно заниматься документами, которые Майкл должен предоставить моему мужу для получения официального разрешения на работу.

Спустя несколько часов нам звонит помощник Майкла и говорит, что на следующей неделе нужно запланировать совместную фотосессию и интервью Келвина и Рамона. Хотя основное внимание СМИ будет сфокусировано на Рамоне, Келвин по такому случаю все равно обновил стрижку и маникюр, но вежливо отказался от депиляции груди воском.

Мы завели совместный расчетный счет, предполагающий, что разделим базовые траты, вот только с финансами у нас обоих плоховато. Если не считать трех сотен долларов на общем счету, у меня есть некий неприкосновенный запас. У Келвина на счету примерно та же сумма — но никаких сбережений. Для интервью и выступлений ему нужно купить кое-что из одежды: костюм, рубашки, туфли. Наш баланс стремительно сокращается, но поскольку я не одна, это переносится куда легче… Впрочем, все напряжение покидает нас, едва мы входим в здание театра. Келвин тут же излучает неистовую энергию.

Наши последние дни перед его дебютным выступлением должны сопровождаться подходящим саундтреком. Идеально, если из «Огненных колесниц». Но из «Челюстей» как-то ближе к реальности.

Грядет день Икс, и растущее в связи с этим напряжение я точно не придумала: в соцсетях бурлят обсуждения того, кто же заменит Сета, — новый гитарист вызывает множество споров. На улице толпятся поклонники в жажде услышать хотя бы самый короткий музыкальный отрывок, чтобы удовлетворить свое любопытство. Поэтому мы практически поселились в «Левин-Глэдстоун». Майкл, который обычно крайне редко появляется в театре, вышагивает вперед-назад по проходам на каждой репетиции. Время от времени на балконах бывают замечены братья Лоу — которые раньше тоже во всем доверяли Роберту и не беспокоили его своим присутствием. Брайан бушует за кулисами: раздает приказы и набрасывается чуть ли не с кулаками на рабочих, когда те перестают бегать по делам и слоняются у сцены. Роберт напряжен до предела и срывается на крик при малейшей ошибке. Рамон как перфекционист требует репетировать снова и снова, едва не теряя голос, а пальцы Келвина чуть ли не начинают кровоточить. Но под конец каждого изнурительного дня Келвин подходит ко мне с широкой улыбкой — как будто ждал всего этого много лет, как будто ему все нипочем или, быть может, просто его восторг перевешивает страх.