Соседи (СИ)

Боковым зрением уловила скепсис, ярко проступивший на его лице, а следом до ушей донеслось громкое цоканье. Вадим был бы не Вадим, если бы не вкладывал в свои посылы всю экспрессию, которую вообще способен выдать в мир. Почитала Ульяна на Камчатке про истероидное расстройство, о котором его сестра упомянула в телефонном разговоре. Если верить интернету, это одно из самых распространённых личностных расстройств. Имеет в своей основе паттерн возбудимости, эмоциональной неустойчивости, чрезмерной эмоциональной реактивности и демонстративности поведения. Утверждают, что создавать и поддерживать глубокие связи такие люди неспособны.

— Я тебе никуда ехать и не предлагаю, — немного подумав, буркнул Вадим. — У них стрим, можно подключиться и посмотреть. Вообще, странное выбрали время – в будни, да ещё и посреди бела дня. Но хоть бесплатно, — протянул он озадаченно и, вновь не встретив в её глазах никакого интереса, воскликнул: — Блин, у тебя вид такой, будто тебе вообще пофиг, чё они там затеяли!

Да что бы ни затеяли! Неужели он не понимает, что вся её жизнь сейчас замкнута на единственном человеке и проходит здесь? Что ничего не изменится до тех пор, пока… Да, Аня упоминала концерт в парке, но разъяснений не дала и на присутствии не настаивала. Ну и всё.

— Я не в курсе, что они там затеяли, Вадим, — негромко откликнулась Уля. — И вот веришь или нет, но мне и правда пофиг. Я сейчас способна только на одно – сидеть здесь и молиться. Безостановочно. Какие тусовки? От одной мысли тошно.

В неё уперся удивлённый взгляд.

— Не, ну ясно, но… Короче, я понял, что ты вообще не в теме. В общем, позавчера вечером Анька в аккаунте пост выкатила, — принялся пояснять Вадим. — Приглашала всех желающих в Воронцовский парк. Типа, «приходите, вход свободный, мы играем для нашего Чернова. Присоединяйтесь пожелать ему здоровья». Ну… Ситуацию коротко описала. К сегодняшнему утру за семьсот комментариев там точно набралось. Должны уже начать были. Воронцовский недалеко тут, кстати.

—М-м-м…

Так холодно, что, несмотря на шерстяные носки, онемели ноги, а пальцев рук, спрятанных в карманах, уже вообще не чувствовала. Мысли поплыли и закружились. Вот в чём здесь вся соль, значит. Аня, конечно… Пока от одной – той, что просто желает находиться как можно ближе, – пользы ноль, вторую жареный петух клюнул. Вторая всех обзвонила, дотянулась до полиции, организовала сбор неравнодушных, от которых не требуется совсем ничего, кроме правильного посыла Небу… Аня, наверное, молодец. В отличие, наверное, от неё.

— Ну, в общем, как хочешь. А я всё-таки съезжу, — энергично растирая ладошки, вздохнул Стрижов.

— Давай, — кивнула Уля вяло. — Спасибо за готовность помочь.

Вадим в ответ лишь рукой махнул.

..

Не знает Ульяна, сколько ещё без движения просидела на скамейке после ухода Стрижова. Интуиция подсказывала ей, что эта их встреча стала последней, и хоть ты тресни, а заткнуть внутренний голос, упрямо твердящий, что больше они не увидятся, не выходило. Вопреки логике, от осознания подобного расклада хотелось плакать. Нет, не по человеку. Просто кто такой, по сути, Вадим? Вадим, желая того или нет, олицетворял собой определённую группу людей в жизни Егора. Сколько таких «Вадимов» вокруг него в своё время вертелось? Тьма тьмущая, дверь не закрывалась. Они приятельствовали, Стриж регулярно мелькал в поле её зрения, ходил на их концерты, участвовал в общих тусовках. Поддерживал контакты с группой. Вон, оказывается, до сих пор общается с Аней. А если интуиция шепчет Ульяне, что больше они не пересекутся, что это может означать?

Что исчезнет звено, их связывающее.

Забить хоть чем-нибудь кошмарное, низвергающее в пропасть без дна предположение не получалось. От холода из носа текло, одно за одним загорались окна корпуса, и, пытаясь отвлечься, Ульяна разглядывала мелькающих в них людей. Ей стало казаться, что она начала узнавать врачей и медсестер. Их имена и отчества ей неизвестны, но, безусловно, каждый из них заслуживал того, чтобы обращаться к нему исключительно по имени и отчеству со всем уважением, на которое только может оказаться способен человек. К вечеру на лицах их отчетливо видна печать неодолимой усталости. Конечно! Наверняка день за днем им приходится задерживаться на работе из-за своих непростых пациентов. Сидеть в кабинетах над историями болезни, анализами и рентгеном, изучать. Размышлять об оптимальных способах лечения. Снова и снова решать, следовать ли намеченным курсом или менять тактику. Принимать ответственность за чужие жизни, отдавая себе полный отчёт в том, чем способна обернуться врачебная ошибка. Эти люди – воины в белых халатах и синих комбинезонах. Каждый в этой больнице и в любой другой – герой, пытающийся подарить людям шанс на продолжение жизни.