Соседская девочка

Например, «УГЛОВАТОГО ПОДРОСТКА» придумал Шолохов, еще в «Тихом Доне». Он же изобрел «СКУПУЮ МУЖСКУЮ СЛЕЗУ». А вот «ВИХРАСТОГО МАЛЬЧИШКУ» – Осипович-Новодворский и Станюкович, в 1880-е годы. «ПРЫЩАВОГО ЮНЦА» – Куприн в 1900-е годы. «НЕПОКОРНУЮ ПРЯДЬ» придумал Григорович (1889), а далее этот образ использовали Хлебников (1911) и Булгаков (1924)… Ну а потом всерьез писать «вихрастый мальчишка отбросил со лба непокорную прядь» стало не совсем прилично.

Вот еще несколько пошлейших штампов.

«БЕЗДНА ВКУСА». Поэт Константин Случевский, описывая женщину, говорит: «Бездна вкуса в богатой одежде» (1880-е годы). «Бездна вкуса»! Это ужасное выражение – над которым, я сам помню, потешалась великая актриса Мария Владимировна Миронова, – оказывается, было в ходу давно. Впервые – у пионерки русской «женской прозы» Марии Жуковой (в 1845 году). Потом аж у Гончарова: «Вера, у тебя бездна вкуса» («Обрыв», 1869). У Василия Слепцова, у Корнея Чуковского (в рецензии) и у Лидии Корнеевны Чуковской (в «Софье Петровне»). Только во второй половине ХХ века оно стало употребляться иронически: «зеленая кофточка с розовым платочком. Одним словом, бездна вкуса».

«БЕЗДЫХАННОЕ ТЕЛО» – Плавильщиков (1803), Нарежный (1814), далее Полевой, Жуковский, Салтыков-Щедрин, Лев Толстой, Набоков, Ал. Толстой… Но начиная с Зощенко (1933) – чаще всего с явным оттенком иронии.

«БЕЗУМНАЯ СТРАСТЬ» – Гоголь (1835), Кукольник (1840), Соллогуб (1841), Загоскин (1848), Лажечников (1856), Гончаров (1869), Герцен, Достоевский, Куприн, Гейнце, Катаев, Нилин, Радзинский, Рубина.

«ЖУЯ ТРАВИНКУ» – «Оля грызла травинку, все хотела затеять разговор, а Павел Алексеевич отмалчивался» (Маканин, «Гражданин убегающий», 1970). «Генка болтал ногами в воде, Славка покусывал травинку» (Рыбаков, «Бронзовая птица», 1956). «Маша, покусывая травинку, посмотрела на небо» (Мусатов, «Стожары», 1948). «Таисья, покусывая травинку…» (Юрий Герман, «Россия молодая», 1952), «рассеянно жевал травинку» (Леонов, «Русский лес», 1950). «Сидя рядом, кусая травинку, поглядывает на русую, простоволосую голову Катюши» (Алексей Толстой, «Аэлита», 1939).

«ЗВЕНЯЩАЯ ТИШИНА» – первым Арцыбашев («Санин», 1902), потом Анатолий Каменский (1907), и Чуковский в рецензии того же года назвал «звенящую тишину» принадлежностью декадентского ритуала – но, увы! Это всем понравилось. Тут и Есенин, и Георгий Марков, и Дудинцев, и Стругацкие, и проза Ахматовой, и Бондарев, и даже Петрушевская.

«КАК ГРОМОМ ПОРАЖЕННЫЙ» – у Пушкина в финале «Евгения Онегина» (VIII. 48). «Она ушла, стоит Евгений, как будто громом поражен» – возможно, это ироническая аллюзия на Карамзина: «Супруг, как громом пораженный, хотел идти за нею вслед» (то есть покончить с собой) («Алина», 1791). Далее опять же второстепенные авторы вроде Загоскина, Булгарина, Греча, Полевого, Григоровича, Герцена, Салиаса. Также у Гоголя («Коляска») и Булгакова («Роковые яйца»). Тургенев – иронически: «стоял уж точно как громом пораженный» («Ася»). В советской литературе – Юрий Казаков, Окуджава, Искандер, Абрамов.

«КАК ПОДКОШЕННЫЙ» – Тургенев (1860), Достоевский (1862; 1880), Эртель (1889) и далее Мамин-Сибиряк, Мережковская, Чарская, Ропшин и даже Пастернак – и далее везде.

Вот примеры из разных романов популярнейшего в конце XIX века исторического романиста Николая Гейнце: «Она дико вскрикнула и упала навзничь как подкошенная». «Как подкошенная, княгиня упала без чувств на пол». «Здоровая, почти никогда не хворавшая, она вдруг слегла как подкошенная». «Как подкошенный, упал, не раздеваясь, на диван в своем кабинете и заснул как убитый» (тут в одной маленькой фразе целых три штампа).

«КАК УБИТЫЙ» (чаще всего «заснул как убитый») – первым написал Андрей Болотов (1800) – и далее Грибоедов, Пушкин. Гоголь, Бестужев-Марлинский, Достоевский, Загоскин, Даль, Тургенев и до наших дней, исключая, кажется, Льва Толстого. Но было и другое, не столь пошлое употребление. У Достоевского «как убитый» в смысле как окаменевший, потрясенный: «Я стоял и смотрел на них как убитый» («Белые ночи», 1848). То же встречаем у Гончарова: «А он сегодня бледен, молчит как убитый», «сидя, как убитый, в злом молчании», и даже: «около нее три дня ходил как убитый».

«КОСЫЕ ЛУЧИ ЗАХОДЯЩЕГО СОЛНЦА» – за честь быть первооткрывателем этой красоты борются Григорович, Лев Толстой, А.К. Толстой. Но главный популяризатор этого штампа – Достоевский.

«КРИСТАЛЬНО ЧЕСТНЫЙ» – это кристально чистое антисоветское изобретение, тут же освоенное советской литературой. В начале 1930-х – у «невозвращенца» Г.А. Соломона (Исецкого), в журнале галлиполийцев и у митрополита Евлогия – о том, как «кристально честные» русские люди переживали катастрофу России. И тут же, с середины 1930-х, в советской публицистике о «кристально честных» большевиках. Далее Василий Гроссман, Астафьев, Трифонов, Рекемчук, Вознесенский (в прозе) и многие другие. Скорее всего, это перевод с английского. Cristal clear, то есть на самом деле «хрустально чистый».