Сошедшие с небес

Увидев их раз, Райан продолжает замечать их повсюду, в барах, ресторанах и художественных галереях Ниццы, на пустых ночных улицах и запруженных машинами дневных перекрестках, все те же шестеро прекрасных мужчин, все в черных очках, стоят на небольшом расстоянии один от другого, не касаясь никого, и отступают на шаг, как только возникнет угроза вступить в телесный контакт с простым смертным, словно это чревато мировым катаклизмом.

Но вот в один прекрасный день к ним присоединяется седьмой, само совершенство.

Райан не может описать его так, чтобы не показалось, будто он влюблен в него до безумия. Объект его страсти ростом за два метра, у него спутанные черные волосы и чистая смуглая кожа, твердый подбородок и самые необычные голубые глаза, какие ему случалось видеть у живого существа. Очков он не носит. Он мускулист, у него длинные узкие бедра, на правой руке у него браслет из стали и кожи, джинсы в обтяжку и сверкающие черные сапожки, ворот рубашки цвета черного янтаря нараспашку. А когда ему случается улыбнуться, происходит нечто ошеломительное. Он притягивает к себе звезды. Воздух вокруг него наполняется свободным электричеством и, кажется, вот-вот вспыхнет.

— Они начали появляться недели три тому назад, — говорит Лекс, когда они втроем сидят однажды в баре. Он смотрит на них яростно и похотливо. — И всегда вместе. Никогда ни с кем не заговаривают. Надо полагать, мы все недостаточно хороши для них.

— А ты не сводишь глаз с самого высокого, — говорит Райану Лэйни.

— Вовсе я на него не смотрю, — раздраженно врет он.

— Нет, смотришь. Может, ты сам этого не чувствуешь, но ты просто не в состоянии оторвать от него глаз.

— Рубашка у него классная. И, надо признать, он горячая штучка, для парня. С моей сексуальностью все в порядке. Я еще не гей, если говорю так.

— Нет, наверное, — вздыхает Лэйни. — И ты не пытаешься выносить суждения, что тоже хорошо.

— А знаешь, сколько надо тратить сил, чтобы выглядеть так круто? — говорит Лекс. — Бьюсь об заклад, он встает не позже пяти утра, чтобы сначала как следует выложиться в спортзале, а потом провести процедуру какой-нибудь интенсивной увлажняющей терапии. У них теперь на все своя программа, у этих новых качков. А этот, наверное, модель или профессиональный альфонс, что, в принципе, одно и то же.

«Вот что странно, — думает между тем Райан. — Когда встречаешь необыкновенную красоту, то всегда думаешь о ней как о чем-то потустороннем, но в этом человеке я вижу нечто прямо противоположное. Меня влечет к нему потому, что он на „ты“ с этим миром, он в нем полностью в своей тарелке. Он не ангел; он курит и пьет, у него похабный смех, и все же в нем есть нечто настолько непознаваемое и необъятное, что не оторваться».

Погоня

Что-то очень странное происходит с Райаном, и он это знает. Это похоже на любовь, но вряд ли может быть ею. Он гонит прочь слово «одержимость», но чем больше он видит, тем больше ему хочется увидеть, а когда красивых мужчин не оказывается поблизости, он чувствует себя потерянным и как бы не совсем живым.

«Харизма» означает «дар божественной благодати», и это именно то, чем обладают они, красивые мужчины, некое соединение, которое начинает работать, стоит им войти в комнату; возможно, это не сексуальное влечение, но нечто, возбуждающее Райана не меньше, вызывая у него при этом чувство дискомфорта. Он изыскивает предлоги, чтобы все время оказываться подле них, — в барах и ресторанах к востоку к авеню Жан Медсан. Он начинает врать Лэйни о том, где проводит время, и как-то раз натыкается на Лекса, но тот, видимо, решает молчать.

Каждая новая встреча с ними продолжает менять Райана. Он начинает чувствовать отвращение к себе за то, как он вел себя с девушками в прошлом, словно простая близость к этим полубогам делает его лучше.

И в то же время это наркотик. Каждый раз, повстречав их лидера, ему хочется большего. В переполненных барах вянущего лета он нередко оказывается прижатым к нему едва ли не вплотную, и все же этого недостаточно. Он пытается расслышать, о чем говорят друг с другом красивые мужчины, но не может разобрать слов. И вот как-то вечером, когда Лэйни остается дома с простудой, двое мужчин оказываются буквально притертыми друг к другу в толпе в одном захудалом баре позади цветочного рынка. Райан впервые видит его одного, без друзей. Он поднимает глаза и встречает взгляд, такой же пристальный, как и его собственный.

И тут его словно ударяет током.

Райан ходил в католическую школу, окончив которую, остался с клубком сомнений и подозрений вместо веры, которые так и не попытался прояснить потом, но этот мужчина прижал его сейчас к своему сердцу, он пил его дыхание с полуоткрытых губ, вобрал его в себя и вернул вселенной в акте столь извращенно-религиозном, что Райан едва не упал в обморок. Он трясет головой, словно надеясь избавиться от воцарившегося в ней тумана, но ощущение только нарастает. Мужчина смотрит на него. И он как будто не полностью занимает то место, на котором стоит. Его контуры слегка размыты, они дрожат в мареве темной материи.