Сошествие ночи

Никто не мог оспорить его график и никто из подчиненных не собирался критиковать привычки второго по значению человека Народной Республики Хевен. Однако это не означало, что Цакакису и его людям они нравились. В отличие от самого Сен-Жюста, кое-кто из них на самом деле предпочёл бы более размеренный график с удобными отрезками времени, предназначенными для таких мирских радостей как сон или даже немного личной жизни. Немного времени для общения с женой или мужем, появляющегося на более-менее регулярной основе, тоже бы не помешало.

Не то, чтобы хоть кто-то из них хоть когда-либо собирался жаловаться на график своего подопечного. Это было бы... неблагоразумно. Ещё точнее, это был бы простой способ вылететь из подразделения охраны гражданина секретаря, а за место в нём, при всех сопутствующих беспокойствах и неудобствах, шла жёсткая борьба. Посторонние, наверное, были бы этим изумлены, но всё же дело обстояло именно так. В основном не потому, что персонал Госбезопасности любил своего командующего, поскольку тот, честно говоря, не был особенно привлекательным человеком. Однако они искренне уважали его и, как бы не относилась к нему остальная часть вселенной, он обычно был неизменно вежлив с теми людьми, которые работали на него. Кроме того, единственным назначением в Госбезопасности, предоставлявшим большую ответственность или престиж — или шанс на продвижение по службе — было назначение в личную охрану самого гражданина Председателя.

Тем не менее, охрана самого ненавидимого во всей Народной Республике человека едва ли была синекурой. Только сумасшедший мог полагать, что имеет хотя бы самый незначительный шанс преодолеть заслон охраны Сен-Жюста, однако в историческом разрезе сумасшедшие имели прискорбно длинный перечень успешных покушений. Или, по крайней мере, убитых при покушениях неудачливых телохранителей. Так что все они имели привычку держаться начеку.

Это также помогало Цакакису с некоторой долей философского одобрения смиряться с неудобным графиком работы своего босса. Да, он делал жизнь Цакакиса нелегкой. Но он также ещё более затруднял для любого потенциального убийцы всякое разумное предсказание передвижений гражданина секретаря. И если привычка босса ломать без предупреждения тщательно разработанные графики гражданина лейтенанта и держала всю службу в напряжении, она также и препятствовала ей погрузиться в удобную самонадеянную рутину.

Цакакис жестко напомнил себе, что хотя отсутствие рутины было хорошей штукой, однако в настоящее время далось это ему невероятно тяжело. Он представления не имел, что могло заставить гражданина секретаря подняться на четыре часа раньше, однако было бы неплохо, если бы тот намекнул на то, что может так поступить, прежде чем отправился спать. Если бы он так поступил, то Цакакис и регулярный командир дневной смены могли бы должным образом согласовать свои графики. А в данном случае гражданин лейтенант был вынужден звонить гражданину капитану Рассел — вновь — для того, чтобы уведомить её о том, что гражданин секретарь Сен-Жюст в действительности не будет находиться дома, где она рассчитывала его застать, когда ей и её людям надо будет заступать на смену. Гражданин капитан, так же как и сам Цакакис, привыкла к этим внезапным и непредсказуемым переменам, однако это не сделало её намного счастливее от пробуждения в два часа утра, чтобы начать будить остальных членов своей команды. Это также ничуть не сделало её менее сварливой, и даже зная, что это не вина Цакакиса, она не преминула проехаться по нему только затем, чтобы сорвать своё раздражение.

Цакакис ухмыльнулся при воспоминании о вдохновенной брани Рассел и пространных комментариях относительно своей предполагаемой родословной. Гражданин капитан до свержения правительства Гарриса была сержантом морской пехоты и грубость её выражений славилась по всей Госбезопасности. Цакакис имел удовольствие знакомиться с ей стилем и словарём чаще чем большинство остальных и в некоторых случаях в этом было мало приятного, однако он всегда считал, что находится рядом с истинным мастером и сожалел, что его коммуникатор не был включен на запись, чтобы сохранить для потомства утренний шедевр. Он не был уверен, однако похоже было, что Рассел ни единого раза не повторилась.

Они дошли до личного кабинета гражданина секретаря и Цакакис, как только Сен-Жюст исчез в святая святых, спрятал улыбку и принял подобающее при исполнении служебных обязанностей выражение лица. Гражданин лейтенант потратил несколько секунд, чтобы проверить расположение остальных семерых охранников его команды в общем коридоре и приемной, предназначенной для секретаря Сен-Жюста, затем осторожно открыл непримечательную дверь и вошел. Пересёк тесную комнатку, уселся перед панелью наблюдения и включил её.