Соска

Потом я решил написать книгу. Мемуары. Рассказать всю мою историю. Черным по белому. Я даже начал. Но бросил. Получалась ерунда. Одно дело мучиться тайной самому, другое — рассказать об этом всем.

Может быть, просто созвать конференцию? Чтобы официально прослыть идиотом? Просто и со вкусом.

— Господа, спасибо, что пришли! Дело в том, что, когда мне было 27 лет и я только что приехал в Канаду, у меня появился опекун…

— Опекун? Что вы имеете в виду? Кто он? Фамилия? Назовите фамилию, господин Колотофф!

— Фамилию назвать не могу. Не знаю. В чем заключается опекунство? Гм. Он… как бы это сказать… помогает, что ли. А еще спасает. И подстраховывает. Ну и направляет тоже.

— Помогает? Спасает? Направляет? Вас? ВАС?!! Это же сенсация! Разве такое может быть?

— Может. Все делает за меня, козел хренов. Ангел-хранитель? Ну да, отчасти. Какой он из себя? Да такой… такой обыкновенный. Мужик как мужик В очках, шляпе и на доисторическом бензиновом «Бентли». Такой, знаете, без возраста… Нестареющий такой. И невидимый тоже. Никто, кроме меня, его, кажется, никогда и не видел…

Попытавшись писать, я открыл в себе новую грань. Как будто снял тоненькую кожицу, за которой было нечто новое, чувствительное, к которому было страшно прикасаться. Ощущение чистого творчества. Создать то, что до тебя никто не создавал. Сочинить новый мир, породить персонажей, проиграть невозможные ситуации, объяснить белое черным. Суметь втащить читателя в искусственную реальность так глубоко, что он захлебнется и захочет там остаться. И все это волшебство — посредством обкусанной ручки. Мне показалось, что в этом есть нечто божественное.

Я написал рассказ. Перечитал его сотни раз. Мне лично он понравился. А в голове уже толкались новые идеи. Я заболел пером. Решил: напишу сборник, отправлю в издательство, и обязательно под псевдонимом. Это будет мой личный секрет. Моя собственная победа, если напечатают. Главное, чтобы про это не узнал он. Главное, чтобы…

А время знай себе бежит и бежит.

Вот уже и мама умерла.

Начальник службы безопасности категорически запретил лететь в Россию. «Ты что, идиот?» — возмутился я. «Да, — отвечает, — идиот. Вы мне за это платите. Но вы не полетите. Сейчас это очень опасно. У меня информация».

Мы большие друзья. Зовут его Анджело, а фамилия греческая, которую я, как и положено маленькому самодостаточному корольку, не удосужился запомнить. Заканчивается на «опулус», разумеется. Анджело — вечно загорелый, с толстой шеей. Левую часть его лица пересекает шрам, и от этой его загорелости шрам всегда кажется особенно нездорово розовым. Похоже на мазок какого-то суперклея, который, засохнув, сместил кожу на пару миллиметров вниз на лбу, на веке, на щеке. Короче, внешность у моего самого главного телохранителя сумрачная, страшноватая, опасная. От этого он кажется особенно желанным и безоружным, когда через внешность эту «переступаешь» и поближе его узнаешь. Может быть, Анджело — мой единственный настоящий друг? Вряд ли. Он просто на работе…

Не лететь на похороны мамы. Да этот «опулус» просто офонарел! И потом, со мной вообще ничего не может случиться. Я неуязвим, я почти бессмертен. Опулус этого просто не знает. Я под его крылом. Я в его майке, я… Я же не преступник, чтобы совершать на меня покушения. Я всего лишь очень богатый человек И потом… Не каждый день у вас умирает мама.

— Я полечу, — твердо сказал я и встретился с Анджело глазами так, что в воздухе затрещало и запахло озоном.

Мудрый мужик. Самый доверенный из всех моих доверенных лиц. Крепость.

— И еще. Я полечу один.

Мудрые люди на то и мудрые, чтобы читать по глазам, по интонации, в крайнем случае просто по воздуху…

Анджело ничего больше не сказал. Он просто понял, что спорить бесполезно, и не стал тратить время. Несколько минут он размышлял, затем брякнул:

— Полетите на рейсовом самолете.

Меня вдруг охватило то самое возбуждение, которого я не ощущал так давно. Все-таки жить под кислородным бронированным колпаком — опасная штука. Исчезает иммунитет. Можно погибнуть от укуса комара, оказавшись на настоящем воздухе.

Ха-ха. Этакий Билл Гейтс, путешествующий в бизнес-классе обыкновенного рейсового «боинга», храбро снующего между разрывами террористических ракет «земля-воздух», пробираясь все дальше и дальше, на родину, к маме. Я открыл глаза.

— Полетите в экономе, — рубанул Анджело. — Так будет лучше.

По интонации начальника службы безопасности я понял, что больше уступок он мне не сделает. А он продолжал чеканить команды:

— Никому ни слова. В курсе будет только один человек. Этот человек — я. С меня и спрос. Полетите в гриме. Смените личность. Полностью. Это — обязательное условие.

Анджело собственноручно купил мне билет. Наклеил на лицо органическую маску. О существовании таких штук я даже не подозревал. Совершенно прозрачная, она приклеивается к коже и дышит вместе с ней, изменяя структуру лица на те ничтожные миллиметры, которые делают вас другим человеком. Чтобы снять ее потом, мне придется неделю умываться специальным раствором.