Сослагательное наклонение

А помнишь, как мы с тобой сорвались в Москву? До конца отпуска оставалось несколько дней, я, в который раз, делился с тобой планами по покорению российской столицы, которая застраивалась гигантскими темпами – настоящий клондайк для выпускника архитектурно-строительного университета. И вдруг позвал тебя:

– Слуш, а поехали со мной, поможешь квартиру подыскать, женский взгляд не повредит… Да и просто погуляем! – я тут же загорелся этой идеей. Приятель, согласившийся приютить меня на недельку-другую, может и возмутится, но так соблазнительно было хоть немного продлить отпуск.

– Я-то при чем, тебе же в той квартире жить, – улыбнулась ты.

Я чуть не ляпнул «может и тебе тоже», но замялся, а несказанные слова витали в воздухе.

– Нет, Паш. У меня же учеба через неделю, и с общагой не все ясно, и вообще… – затараторила ты, стараясь скрыть то ли смущение, то ли расстройство.

– Ну на пару дней, Оль! Хотя бы… – настаивал я. – Поехали! Ты была в Москве?

И ты согласилась.

Погода выдалась солнечной, и мы гуляли по столице до полуночи. Целовались в метро, бродили по проспектам и площадям, глазели на витрины Тверской и Охотного ряда, брызгались водой у фонтанов Александровского сада, а потом ехали фотографироваться на Патриаршие или Чистые пруды.

Наверное, нужно было сказать тебе «останься» или что-то в этом духе, наверное, тогда все сложилось бы иначе. Но я просто проводил тебя на поезд. Мы стояли на перроне Курского вокзала: ты отмалчивалась, а я чувствовал себя сдавлено и неловко, но старательно делал вид, что все в порядке, и шутил невпопад.

– Не пропадай, ладно? – улыбнулась ты перед тем, как войти в вагон. – Пиши. Мы все же не враги, да?

Я хотел поцеловать тебя в последний раз, но ты отвернулась, я неловко чмокнул тебя куда-то в висок, и ты скрылась в вагоне…

***

Улыбаюсь этим воспоминаниям и тереблю нижнюю губу.

За окном почти ночь. Я и забыл, как быстро темнеет в Крыму – включаю ближний свет, чтобы хоть немного осветить дом и дорогу.

Интересно, сколько пар остается друзьями после не сложившегося романа? Нам вот удалось. По крайней мере, мне так казалось…

Мы переписывались по электронке. Сначала каждый день, потом реже – жизнь завертелась и у меня, и у тебя. С первой серьезной премии, как раз под новогодние праздники, я подарил тебе простенький ноутбук и веб-камеру, и по выходным мы стали зависать в МСНке. Мне нравилось видеть тебя простой, домашней, в кофте крупной вязки, с небрежно заколотыми волосами. Ты рассказывала о севастопольских клубах, о новых подругах, о кавалерах, а я жаловался, что помру холостяком из-за нехватки свободного времени. Порой ты ревела прямо в объектив, а я пытался объяснить, почему не все мужики – козлы. Случалось, и ты поучала меня, растолковывая, что нужно женщинам… Наше лето начинало казаться чем-то нереальным, мы никогда не вспоминали о нем, и я привык думать о тебе, как о младшей сестре. Шутка ли, большинство моих московских друзей искренне считали, что так оно и есть на самом деле.

Иногда я срывался и прилетал на пару дней в Севастополь. Ты сбегала от парней и подруг, и мы гуляли по набережной, объедались мороженым, кормили голубей, а на другой день мчались на Исторический бульвар кататься на машинках и чертовом колесе. Ты мерзла на высоте, я обнимал тебя, стараясь согреть, и в этом не было никакой романтики.

Мы были просто друзьями.

А однажды, когда ты училась уже на четвертом курсе, я пожаловал к тебе так же внезапно, как обычно, но ты вдруг назвала мне другой адрес. Последние полгода выдались напряженными, мы общались редко, от силы раз в месяц, так что я не удивился, и бросил одобрительное: «Давно пора, сколько можно жаться в этой общаге»…

Ты встретила меня на остановке, и я узнавал и не узнавал тебя. Глаза стали серьезнее, прическа – порядком короче. Ты стояла на ветру, куталась в роскошное пальто, но, увидев меня, как обычно взвизгнула и прыгнула мне на шею. Пальто распахнулось, на меня пахнуло твоим теплом и незнакомыми духами, я закружил тебя, и мы смеялись. А потом ты взяла меня под руку, повела по дворам, деловито рассказывая о новой квартире, о ближайших магазинчиках. Твои каблучки цокали по асфальту, волосы красиво развевались на ветру.

А потом ты познакомила меня с Димой.

Он словно специально поджидал нас в коридоре: заранее распахнул дверь, тут же забрал тебя у меня, хозяйски обнял за плечи и чмокнул в макушку, а потом протянул мне свободную руку. А ты улыбалась, глаза твои блестели.

– Вот, Паш. Это – мой Дима… – смущаясь, сказала ты.

Вечером мы сидели в Артбухте в каком-то пафосном ресторане, который буквально нависал над морем. На тебе было изящное черное платье, явно не с рынка, на шее поблескивал замысловатый кулон из белого золота, и волосы были уложены красивыми завитками. Такой я не видел тебя никогда. Ты казалась счастливой, взрослой и чужой, и я чувствовал себя лишним, отчетливо понимая, что наше лето уже давно закончилось…

А примерно через год я получил приглашение на свадьбу.