Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли

“Польский фон” сказывался. Польша Пилсудского увлекалась идеей колоний, созданием “заморской Польши” на Мадагаскаре. Была даже песенка “Мадагаскар, краина чарна” о прелестях колонизации. Сионистское движение в Польше было связано с польским колониальным движением, но польские евреи в Палестине преуспели больше, чем поляки на Мадагаскаре. По сей день польские евреи – абсолютное большинство всех депутатов кнессета.

На польской почве расцвел и ревизионизм – хотя его идеологом был начитавшийся Николая Гумилева русский еврей Владимир Жаботинский. Ревизионизм проповедовал воинственный подход к палестинцам: “Железная стена”, “кровь и пот”, “красивый и жестокий” – эти эпитеты из ревизионистского этоса напоминают о правом фланге еврейского поселения. Ревизионизм не играл большой роли в ранней истории арабско-еврейских отношений, но вписал в эту историю несколько особо грязных страниц.

Если бы в 20-е и 30-е годы европейцы больше увлекались толстовскими или “зелеными” идеями, если бы “почвенничество” не оказалось в плену правых националистов, а то и просто фашистов, если бы сионисты больше увлекались Азией и реальной Палестиной – идею братства можно было бы возродить. Но в ту пору не было ни “зеленых” идей, ни антиколониализма, ни понимания ценности других культур. Еврейское общество европеизировалось. Даже идея “еврейского труда” только способствовала сегрегации.

Идеал Эн Синии окончательно рухнул уже после создания Израиля, с появлением масс восточных евреев. Европейские евреи впервые оказались лицом к лицу со значительным восточным населением, которое они не могли по идеологическим соображениям сегрегировать, как раньше сегрегировали арабов. Встреча оказалась неудачной, стороны друг другу мало понравились. Подсознательно европейские евреи еще больше отшатнулись от палестинцев по логике известной шутки Хаима-Нахмана Бялика, “еврейского Пушкина”: “Не люблю палестинцев, потому что они похожи на восточных евреев”. Евреи-горожане стран Магриба не были похожи на феллахов Нагорья, но евреи знали палестинцев в основном по Яффе и Хайфе.

Когда в пятидесятых годах в Израиле возникло “ханаанское движение”, бен-гурионовские органы безопасности расправились с ним беспощадно. С тех пор и до наших дней в Израиле не проявляли большого интереса к палестинцам. Одни им сочувствовали, другие их ненавидели, никто не видел в них – живой народ, сохранивший древнюю культуру Палестины, заведомо превосходящую поверхностную и американизированную культуру поселенцев.

Только сейчас, когда впервые с начала века в массовом сознании появились “зеленые” идеи, появилась и надежда возникновения братства между палестинцами и израильтянами – не на почве технического прогресса, но на почве общего обожания олив и источников Эн Синии.

Отказ от братства привел к ожесточению 1948 года, года, изменившего Западное Нагорье. До тех пор новые поселенцы – евреи не селились в Нагорье вне Иерусалима и Эциона – исключения, подтверждавшего правило. Нагорье оставалось тем же древним монолитом, с которым столкнулись римляне, византийцы и хиджазцы. Все изменилось в 1948 году.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СОСНА И ОЛИВА

ГЛАВА XVIII. ИСТОЧНИК ЗЛА

Расстанемся с живыми деревнями Нагорья, расстанемся с оливковыми рощами, в которых крестьяне собирают осенью нежно-зеленые плоды, расстанемся с родниками, из которых крестьянки черпают воду и пастухи поят овец. Пересечем невидимую линию – "зеленую черту" – и окажемся у западного въезда в Иерусалим, где крутой спуск ведет в широкое вади, Долину Кедров. Окрестности Иерусалима – одно из самых красивых мест во всем Нагорье, а эта долина особенно хороша. В двух шагах от шоссе – просторная пещера, у входа в нее растет тенистое дерево. Сядем под дерево и глянем вниз. Мы увидим очаровательную деревушку Лифта. Ее дома гнездятся на крутом склоне вади. В складке горы бьет полноводный источник, называющийся в библейские времена Мей Нефтоах; вода его, выходя из красивого сабила, падает в просторный водоем. Внизу за водоемом, начинаются поля и сады Лифты. Здесь растут огромные смоковницы, оливы, яблони. Узкие тропинки ведут от дома к дому. Дома Лифты – не роскошные, но просторные, вместительные, сложенные из крепкого иерусалимского камня, некоторые – с балконами, с которых открывается прекрасный вид на долину, где меж кустарников бьют родники и растут гранаты.

Теперь подойдем поближе и увидим, что деревня пуста. Крыши домов проломлены, многие двери заколочены и схвачены пудовыми замками. Бассейн у источника захламлен, и чистейшая живая вода гор не идет к террасам. Смоковницы не обобраны, оливы не обиты и не окопаны. Не видно и крестьян, никто не угостит нас чаем с мятой. Только несколько русских бездомных забивают косяк, да «досы» (религиозные евреи) из города плещутся в водосборнике.