Сосредоточение России. Битва за русский мир

Что же Россия? Что стоит за идеей ее новой модернизации?

Двойственность природы России выразилась в парадоксальном опыте последних трех веков. Россия по собственной инициативе регулярно переживала волны «вестернизации». Но все заимствованное у Запада, перерабатывалось Россией по-своему и рождало нечто свое. В итоге это лишь воспроизводило дилемму.

В XX в. так произошло сначала с западным марксизмом на российской почве, преобразованном до неузнаваемости, а затем – с либерально-демократическими реформами 90-х годов. Их сугубо нигилистический и гедонистический дух был отвергнут обществом, как только исчезла угроза реставрации надоевшего и исчерпавшего себя коммунизма. Именно само русское общество востребовало смену мировоззренческих координат и политического спектра.

Западная либертаристская доктрина объявляет чуть ли не главной проблемой отношений России и Европы пресловутое несоответствие России западным стандартам демократии. При этом самые громкие адепты новой мессианской идеи не скрывают своей нетерпимости, заимствованной у недавнего идейного соперника – коммунизма. Так левый дух с претензиями на трон в «царстве человеческом» блуждает с Запада на Восток и обратно подобно идее метафизического Рима в предыдущем споре о христианской истине!

Бессмысленно отрицать, что нынешний российский политический режим в своем функционировании отличается от европейской модели. Сами русские считают его нуждающимся в последовательном совершенствовании. Но для русских он несовершенен вовсе не потому, что не похож на Европу, а в собственных критериях, которые в чем-то совпадают, но в чем-то сильно отличаются от тех, что нам навязывают. Тем не менее, нынешняя система России, безусловно, построена на демократических основах, на идее фундаментальных индивидуальных свобод. А пороки и грехи любой политической системы бывают двух свойств – законотворческого и правоприменительного, что особенно характерно для всей истории России. Однако европейцам следует признать, что российское общество собственным демократическим выбором предпочитает государство, основанное на исторической традиции сильной централизованной власти, способной контролировать процессы на огромной территории с невиданной многоукладностью и разницей в развитии.

Серьезные социологические исследования показывают: в российском социуме сформировался консенсус в том, что историческая модель России должна иметь, прежде всего, национальный характер. Некоторое разочарование в «европейском выборе» обусловлено среди прочего и крепнущим убеждением в том, что в своих отношениях с Россией сами европейцы в целом руководствуются чисто эгоистическими мотивами. При этом никакой враждебности к Европе россияне не проявляют. Да и разве процессы в мире не демонстрируют: демократия, распространяясь по миру, обретает совершенно разные формы точно также, каким многоликим сегодня являет себя капитализм?

Именно в этом смысле мы подходим и к идее модернизации России.

Две крайние позиции: «развитие только по западной модели» и «развитие исключительно самобытное» – уже опровергнуты опытом и одинаково губительны для России. За века послепетровской модернизации Россия усвоила многие из отдельных нужных ей элементов западной экономики, политики, образования, культуры и т. п. и еще нуждается в освоении ряда западных достижений. Но она никогда не станет Западом, у нее свои особенности и свои задачи.

Тотальный нигилизм ко всему русскому постсоветских западников побудил их следовать устаревшей теории модернизации в линейном прогрессе. Они убеждали в правильности и неизбежности стадии первоначального накопления капитала, описанной Фернаном Броделем. Попытки имитировать прошлое Запада и догонять его лишь сдвинули Россию на периферию. «Догоняющая» модель модернизации создает лишь островки. Таковы Москва и Санкт-Петербург, отличающиеся от российской провинции и образом жизни, и сознанием. Эти анклавы могут побуждать к модернизации, но они создают недопустимый уровень социального неравенства, разрушают единство нации, которая распадается на разные цивилизации и теряет исторические ориентиры.

Модель «догоняющей» модернизации давно обнаружила свою ограниченность. Новые концепции мировой науки отрицают единый образец развития. Национальные культуры сегодня повсеместно перемалывают капитализм, а раньше думали, что капитализм способен перемолоть все культуры. Сейчас наступила эпоха национальных модернизационных проектов.

Глобализация положила начало неотвратимой социальной трансформации самого Запада. Для остального мира глобализация давно не синоним модернизации, ибо часто оборачивается прогрессирующим отставанием. Простое подражание Западу не приносит модернизацию. Сегодня надо искать собственную незаменимую нишу, быть лучшим хотя бы в чем-то, или уникальным.