Состязание в непристойностях

Максимально откинув водительское кресло — слава Богу в «мерседесе» все регулировалось с помощью кнопок, и никаких физических усилий прилагать не надо было, — Калачников почти лежал за рулем, но в зеркальце над ветровым стеклом ему было видно, как сзади подъехала желтая «Волга» и из нее выскочила Марина. Она была в джинсах и ветровке, а в правой руке держала большую коричневую кожаную сумку, вполне пригодную для похода на рынок.

Калачникову вдруг пришло в голову, что все женщины, даже самые красивые и стройные, в моменты крайней озабоченности становятся похожими на куриц, защищающих цыплят от опасности, — в их движениях появляется та же птичья суетливость, потешность. В следующее мгновение Петр устыдился своих фривольных мыслей, ведь Волкогонова сломя голову примчалась, чтобы помочь именно ему, и, дабы загладить свою вину, он с нарочитой благодарностью подумал: «Все-таки у нее не только большие сиськи, но и большое сердце».

Марина быстро подошла к водительской двери «мерседеса», она явно была готова к самому худшему, но, увидев в приоткрытое окно, что Калачников в сознании и даже улыбается, обошла машину и села рядом с ним.

— Спасибо, что приехали, — сказал он.

Она демонстративно пропустила его слова мимо ушей и сразу перешла к главному:

— Как вы себя чувствуете?

— Теперь уже значительно лучше… Боль в груди немного унялась.

— Но еще осталась?! — насторожилась Волкогонова.

— Да.

— Понятно… — пробурчала она себе под нос и полезла в свою необъятную сумку.

Оттуда Марина извлекла аптечку, а из аптечки — одноразовый шприц, ампулу, вату и флакон со спиртом. Ловко отломив у ампулы горлышко, она заправила шприц и приготовила ватку, намоченную спиртом. Во время этих манипуляций Волкогонова заметила сигареты, забытые Ниной на передней панели.

— Вы что, курили, дожидаясь меня? — строго спросила она.

— Нет, я подвозил одну знакомую, это она оставила, — пояснил Петр.

Ему почему-то не хотелось, чтобы докторша узнала, что он катает в машине всяких шлюшек, но ее это, видимо, мало интересовало.

— Расстегните штаны и лягте на бок! — скомандовала она Калачникову.

Тот хотя и выполнил вроде бы приказ, но развернулся в откинутом кресле явно недостаточно, да и оголил свою задницу совсем чуть-чуть.

— Ну и куда я вас уколю? — не без сарказма поинтересовалась Волкогонова. — Обнажите же ягодицу… Еще… еще… Вы что, стесняетесь?! — воскликнула она.

Петр действительно ощущал себя весьма неловко. Это было удивительно, так как прежде он снимал штаны перед таким количеством самых разных женщин — и молодых, и не очень, что чувство стыда у него давно уже должно было атрофироваться. Еще чуть-чуть оттянув брюки вместе с трусами, он почувствовал на ягодице холодок от спирта, а затем жало иглы проникло ему под кожу. Боль оказалась совсем не сильной — уколы Волкогонова делала очень умело.

— Ну вот и все, — удовлетворенно сказала она. — Можете прятать свое небритое сокровище.

— Послушайте! — вспылил Калачников, поспешно натягивая брюки, которые, как назло, поддавались в этот раз очень плохо, за что-то цеплялись. — Вы не могли бы для упражнений в остроумии найти какой-нибудь другой объект?

— Кроме вас, никого поблизости нет! — продолжала насмехаться Волкогонова.

— Ну да, пока не доконаете — не перестанете! Одной рукой лечите, а другой — калечите!

Впрочем, гнев Калачникова был несколько показушным. Он был несказанно рад присутствию докторши, так как с ее появлением животный страх смерти наконец отступил от него и затеплилась уверенность, что в присутствии этой колючки ничего плохого с ним не случится: она вытащит его даже с того света. Такое чувство защищенности он испытывал разве что в детстве, когда была жива его мать.

Тем временем Волкогонова сложила аптечку, спрятала ее в сумку и посмотрела на часы.

— Мне пора, — сказала она.

— Как, вы хотите меня бросить?! — Голос Калачникова предательски дрогнул.

— Не вижу других вариантов, — пожала плечами Волкогонова. — Обычно, оказав человеку первую помощь, я везу его в больницу для более детального обследования и лечения. Но вы-то ехать в больницу категорически отказываетесь, разве не так?

— Да, отказываюсь.

— Ну вот, это мы уже проходили! Тогда какой смысл мне здесь сидеть?!

Ее аргумент был железобетонным, с ним трудно было поспорить.

— С вами мне спокойнее, — вырвалось у него.

Откровенность всегда обезоруживает.

— Ах вот как, — невольно улыбнулась Волкогонова. — Но я же не могу быть при вас постоянно.

— А что, отличная идея! — загорелся Калачников. — Давайте я вас найму, а?! Наверняка в «Скорой помощи» вы получаете не так уж много. Я буду платить вам в два, нет — в три раза больше. И график дежурств у вас там, думаю, дурацкий: сутки работаете, а потом пару суток отходите дома, так?

— Я пошла в «Скорую помощь» только потому, что пишу диссертацию, — пояснила она, — и мне необходимо несколько свободных дней в неделю — для библиотеки, для встреч со своим научным руководителем.