Состояние свободы

Вернувшись в заброшенное здание, он спрятал большую часть денег в ошейник Раджу, оставив в кармане ровно столько, сколько хватит на еду в ближайшее время. Тем вечером, когда Лакшман кормил Раджу, он ощутил редкое чувство привязанности и доверия к животному и даже позволил себе погладить его по шее и спине, тихонько напевая песенки. Раджу был красноречивее обычного и отвечал ему целым диапазоном различных звуков. Лакшману никогда не удавалось прочитать, что за эмоции или желания стоят за этими звуками, но в тот вечер он понял, что медведь был доволен тем, что его гладят, и выражал доступным ему способом дружелюбие и благодарность за то, что человек заботится о нем. Раджу все не утихал, наоборот, разошелся и «разговаривал» все громче. Лакшман испугался, что кто-нибудь, кто живет в этих зданиях и до сих пор им не встретился, может услышать звуки и решит прийти и проверить их источник. Он попытался применить привычный метод кнута и пряника: сначала успокоить его, а потом пригрозить, но сегодня на Раджу это не действовало. Что вообще творится с этим животным? Ответ не заставил себя долго ждать, на смену слегка затихшим звукам тут же пришло ужасающее зловоние. Он разрывался между гневом и отчаянием: как ему теперь это убирать? Его комната была загажена. Единственной причиной, из-за которой он не привязывал Раджу к дереву или не выставил на улицу, было то, что он боялся, что их обнаружат. Поскольку Раджу всегда делал свои дела на улице, Лакшману никогда и в голову не приходило, что Раджу не имел никакого понятия о том, что можно, а что нельзя делать в доме. Он сдержался от того, чтобы ударить его, только из-за страха, что визг зверя привлечет к ним внимание. Пришлось заглушить свою злобу.

На следующий день перед ним встал выбор: снова пойти к храму или найти новое место. Он взвесил все «за» и «против» и решил, что выберет первый вариант, хоть священник и забирал бо́льшую часть выручки. Просто Лакшман не умел торговаться.

Лакшман знал, что у него довольно неплохо получаются выступления, где он поет и взаимодействует с публикой, но сегодня он был не в том расположении духа. Нестерпимая жара и влажность словно стены давили на него со всех сторон. Ему захотелось разбить голову священника о ступеньку, к которой он прикладывался в тот раз, когда приходил молиться. Человеческие мозги вполне бы подошли в качестве подношения богу. Лакшман отдал ему половину своей выручки и попросил обменять свою часть монет на бумажные купюры. Оказавшись в укромном месте, он засунул деньги в ошейник Раджу. Тучи сгущались.

Лакшман был сам не свой от охватившей его тревоги. Ночью он просыпался чуть ли не каждые двадцать минут и вслушивался, не идет ли дождь. Никакого дождя не было, только удушливая влажность. Он накрыл фекалии Раджу газетой. Затем, лежа без сна, он начал опасаться, что кто-нибудь увидит Раджу, привязанного к дереву на улице. Вдруг в тишине раздался отчетливый звук детского плача, который доносился откуда-то изнутри этого или соседнего здания. Лакшман замер. Шорохи, скрипы и стуки, которые обычно всегда слышны ночью и не привлекают к себе внимания, теперь приобрели совершенно иной смысл. Теперь они стали прелюдией, означающей его скорое обнаружение и грозящую опасность. Немного подождав и поняв, что ничего не происходит, он решил отправиться и проверить, как там Раджу. При виде Лакшмана Раджу тихонько заскулил, будто понимал, что нужно вести себя как можно тише. Лакшман поднял голову и заметил свет как минимум в четырех окнах заброшенных домов, а один из его источников был на самом верхнем этаже здания, где разместился Лакшман. Его обуяли страх и недоумение, как кто-то вообще мог жить на верхнем этаже в этой части дома? Лестница, ведущая наверх, была разрушена и прерывалась участком раскуроченного бетона, висевшего комками на железных прутьях прямо после лестничной площадки того этажа, где остановился Лакшман. Задумавшись об этом, он начал поглаживать Раджу по голове, совершенно забыв о том, что побаивался его. В ответ Раджу поднял лапы вверх и стал тянуть Лакшмана вниз. Лакшман теперь уже насторожился и попытался вывернуться, но Раджу подался вперед и прижал свою голову к груди хозяина, слегка приобняв его, прежде чем отпустить.