Сосуд скудеющий (трилогия)

Потанцевав и отколов все полагающиеся «номера», не желая далее тревожить спящего младенца, благовоспитанная публика засобиралась по домам. Карина тоже оделась, собираясь отправиться восвояси. Добираться до дома, как она догадывалась, ей сегодня придется одной: Вадим ни разу не вспомнил о ней, увлеченный встречей с компанией. И сейчас он уже вместе со всеми отправился на улицу. Карина, одиноко попрощавшись с хозяйкой, вышла из подъезда и ступила на деревянные мосточки у крыльца, о чем тут же пожалела: под ногою, обдав ее зловонною жижей, булькнула лужа. Старый деревянный дом, как всегда по весне, был подтоплен, и из лужи разило городской канализацией. Да, пока Колобок проживает в таком вот «плавающем» дворце. Но друзья со временем помогут, конечно, да он и сам не промах…

Карина пошла к тротуару через хилую березовую рощицу. И вдруг сзади ее кто-то нагнал, обнял, подхватил на руки…

— Сережка, — изумилась Карина, — ты что это? Тебя ведь жена дома ждет!

— А! — презрительно бросил Сергей. — Подождет.

Он прихватил ее губы сильными, жадными губами и, молодой, сильный, веселый, потащил ее дальше, нагоняя уходящих друзей. Почтенные матроны, увидев такое безобразие и вспомнив, что Карина опасна для благополучия Колобка, быстро и умело оттеснили его, взяв в плотное кольцо и защебетав разговорами. Процессия, как бы не замечая ее, двинулась дальше.

Карине было неловко за Серегину выходку. Она, конечно, дело последнее, но ему это может повредить! Она пошла сбоку процессии, не обгоняя, и не отставая от нее: плевать ей на них хотелось. Но матрона, к которой направлялась вся веселая компания, требовавшая «продолжения банкета», с опаской спросила у Карины: «Ты что… с нами?» Ядовито усмехнувшись, Карина поспешила ее успокоить: «Нет, мне просто… в ту же сторону». Больше к ней интереса никто не проявлял. Вадим запел бравурную песню, ему стали подпевать. Через два квартала Карина, махнув, как ни в чем не бывало, рукой, свернула в сторону; дочка ее была у бабушки и, может быть, еще ждала ее, не спала. Сергей было рванулся за ней:

— Карина, пойдем с нами!

Она удивленно взглянула на него:

— Бог с тобой, Сережа.

— Тогда я пойду к тебе. На черта они мне?

— Нет. — Карина мотнула головой в сторону ожидающей, гудящей толпы. — Ты сам знаешь, что не на черта. Иди к ним. «К своим благополучненьким», — мысленно добавила она.

Сергей растерянно смотрел, не зная, на что решиться.

«Туда, туда, бай-бай», — махнула рукой Карина.

Ожидающая толпа взвыла: «Колобок! Мы тебя ждем!»

Колобок растерянно обернулся: толпа уже разворачивалась в шеренгу на проезжей части дороги, собираясь пройтись до конца улицы канканом.

«Бай-бай, Сереженька», — Карина повернулась и исчезла в темноте прежде, чем шеренга успела задрать в первом «па» свои разнокалиберные — тонкие, кривые и слишком пухлые — ноги.

Люди на вершине

Тибот спустился еще чуть ниже по склону холма и присел на плоский камень: все, дальше идти было нельзя, вон у того кустика пролегает Черта. Она невидима, но он это хорошо знает.

Почти сразу за кустиком, в трех метрах от Черты, лежит старый седой Вир

Тибот мог бы запросто попасть в него камнем. Но не надо тревожить сон старика, хотя поза его и не так естественна, как бывает во сне: он лежит головой вниз, руки подтянуты к горлу, ноги всегда, неизменно скрючены. Седые волосы не шевелятся на голове, будто застыли. Да и как им шевелиться — ветра здесь, внизу, никогда не бывает, — только над головой, где бродят тяжелые, мрачные тучи. Старик лежит здесь уже третий год, и Тибот частенько приходит посмотреть на него, потому что он лежит ближе всех. Остальные, кто уходил когда-то за Черту, смогли уйти дальше: те, кто помоложе, кто смог подольше задержать дыхание, и те, кто догадался просто скатиться вниз кубарем.