Соть

– Новая жена платьев навесит со шлейфами, – яростно кинула Варвара, вгоняя гвоздь по самую шляпку. – Увешает юбками, будешь посреди подолов сидеть, табак с горя нюхать. Отставят тебя к тому времени… – Она грузно опустилась на пол и приблизилась к сыну. – Тебе такая нужна, как я… она б тебя прищучила, куренка!

Сын сочувственно покачал головой:

– Ты б отдохнула, Варвара: столько сил тратишь попусту. Мотор бы к тебе, что ли, приделать!

Отдых означал бездельное лежанье на перине, которую привезла с собою. Совсем того не разумея, он попал в самое больное место Варвары; именно перину, непременную спутницу всех кочевок, она начинала ненавидеть со всей силой своего неуживчивого естества: в перине и пряталась ее смерть, мягкая, умерщвляющая бездельным покоем. Еще она ненавидела ее за то, что не успела та сноситься и не давала поводов Варваре расправиться с нею по заслугам: Варвара была скупа. Недоставало дела, которое поглотило бы излишек сил, и Варвара нашла его: нужно было поженить сына на ненавистной инженерше. Может быть, после удачного выполнения дела ей понадобилось бы разделать его наоборот, но пока прельщала самая новизна и трудность предприятия. Сватовство заключало в себе уйму дипломатических уловок и хитростей, при этом не исключалась возможность женить сына по чванному дедовскому церемониалу: ей казалось, что стоило только настоять. Ее теперешнее отношение к сыну крайне походило на его собственное к ней: затягивает счастьишко… ну, и дохлебывай свою погибель до конца, пока с души не вырвет!

Она приступила к делу в величайшем секрете от самого Увадьева. В феврале выдалось одно ослепительное воскресенье; небо было розово, точно одним огромным лепестком прикрыт был мир. В инейных ветвях старой ели, уцелевшей на задворках, по-обезьяньи кувыркались клесты. Все потрескивало и жило в этом алом, леденящем пламени. Варвара заперла дом на замок, сунула ключ в условленное с сыном место. Сузанна нашлась у себя в лаборатории; Варвару она встретила не без изумленья.

– Садись, милая, садись. Не узнала поди, а ведь соседками сколько лет жили. Оно и правда, примелькается лицо-то, ровно ступенька станет… а рази все ступеньки в лицо упомнишь!

– Вы мать Ивана Абрамовича? – догадалась Сузанна.

– Мой… с лица видать! – Она села и стала распутывать головной платок. – Вот, знакомиться пришла. Ну и место у вас, ни одной бабы, почище монастыря, пра! И поговорить не с кем…

– Нет, тут есть женщины… да и какая ж я баба! – смутилась ее набега Сузанна, втайне подозревая, что Варвара пришла неспроста. – Я тоже по мужской отрасли работаю.

– А не брыкайся, из бабьего тела не вылезешь. Да и чего вы, нонешние, ровно бы отрекаетесь своего чина… зазорно, что ли? Громадный чин, как я смотрю. Мужики машины рожают, а мы самих мужиков.

– Ну, я думаю несколько по-другому, – улыбнулась Сузанна. – Вам ничего, если я работать буду и говорить?..

– Работай, а я посмотрю. Мешаю, так уйду: скажи!

– Нет, сидите, я рада… Вы курите?

– До этого не дожила. Ты зови меня просто мамашей. Меня с двадцати годов все мамашей кличут, привыкла!

В агатовой ступке Суэанна растолкла несколько кусков золотистого кристаллического камня и, высыпав в колбу, наливала туда желтоватую смесь кислот. Через минуту, когда обняло колбу синее пламя спиртовки, ноздри Варвары задвигались: окись азота защекотала ей дыхание – она кашлянула и укрощенно опустила глаза.

– Видите, нам нужен будет серный колчедан… много колчедана. А тут, всего в двухстах километрах, оказались целые залежи его. Надо исследовать содержание серы, продуктов, мешающих производству – селена и мышьяка, в процентах…

– Много ли выходит процентов-то? – с внезапной робостью спросила Варвара.

Сузанна мельком взглянула на нее и удивилась ее чрезвычайному сходству с сыном.

– Вы про серу?.. мне думается, что процентов сорок шесть. А вы почему спросили?

Варвара испугалась:

– Нет, ты, девушка, не спрашивай… у меня мозги тугие. Гляди, гляди, закипело у тебя!

Неожиданный охватил Варвару страх: Сузанна нравилась ей… куда было тягаться с нею бедной Наталье! Ей пришлась по нраву уверенная самостоятельность будущей невестки, холодное спокойствие ее лица и даже та смелость, с какой она обращалась с этими хрупкими и незнакомыми Варваре предметами. Теперь она одобряла выбор сына и терялась от мучительного, уже физического недоверия к Сузанне. Вытяжной шкаф не всасывал всего количества газа; Варвара задыхалась и все же не отступала от своей роли свахи и искательницы сыновнего счастья.

– Одна живешь-то?

– Одна… да.

– А обед сумеешь сварить?

– Сумею, пожалуй… – Сузанна деланно засмеялась; подозрения оправдывались. – Ну, что же мне показать бы вам? – Ей хотелось свести беседу на вещи, не обязывающие к откровенностям. – Хотите взглянуть в микроскоп? Это занятно, кто не видел. Вот идите сюда, я положила волокно от тряпки, видите? Смотрите теперь!

Варвара медленно, точно пугаясь обилия стекла, подошла к столу и нерешительно склонилась над окуляром.

– Сюда, что ль?