Сотая бусина

   - А теперь что - по злому умыслу? Тем более, он еще... недолеченный, - со вздохом закончил умник и, мотнув хвостом, направился к своей законной чашке со сметаной...

   - Ну, надо же, какая сострадательность, - провожая кота гневным взглядом, чуть не вывалилась я через перила. - А, знаешь что. Тогда и карауль его еще и сегодня. А я - в свою избушку. Все равно здесь работать невозможно.

   - Стась.

   - Что еще?

   - На ужин у нас что? То есть у вас? Его ж покормить надо.

   - А вместе сметаны... налакаетесь, - грозно насупилась я, решив, однако, долго у себя не задерживаться...

   К ужину, не смотря на мои недобрые прогнозы, больной проснулся. Как раз к мясному холоднику(5). Зигмунд, разве что между ног у него восьмерками не ходил, наподобие балаганного артиста. Я же - тихо злилась, удивляясь на это самой себе. И дело здесь было даже не в том, что Ветран упорно скрывал свое боевое прошлое, которое никак не вязалось у меня в голове с тихой музейной жизнью, но и в чем-то другом. Для самой меня еще непонятном. Просто злилась и все, мечтая поскорее от этого человека избавиться. Как будто он, всем своим видом, голосом и глазами, особенно глазами, постоянно принуждает меня вспомнить что-то, одновременно и тягостное и притягательное...

   - Послушайте, вы можете расслабиться, наконец? Мне нужно нормально осмотреть вашу рану.

   - Я стараюсь, - со страдальческим вздохом и отвернутой в сторону головой буркнул больной.

   - Значит, плохо стараетесь... Все. С меня хватит... - подскочила я со стула и направилась к умывальнику. Потом резко остановилась и развернулась к натягивающему на плечо рубашку мужчине. - Скажите, Ветран, к вам что, никогда женщина не прикасалась?

   - Что?..

   - Или, может, лично я вам так не приятна?

   - Да с чего вы взяли? - набычился на меня музейщик.

   - Да с того, что вы напряжены, как Бобик в дозоре, лицо от меня воротите и вздрагиваете всякий раз, как только я до вас дотрагиваюсь. Достаточно причин?

   - Анастэйс, не то и не другое. Простите, если я вас обидел. Я не хотел.

   - Не хотели? Интересно, как тогда у вас получается, когда вы этого хотите?.. А впрочем, - мотнула я головой, будто отгоняя лишние совсем слова. - рада сообщить - рана ваша в повязках больше не нуждается. Все. Дальше без меня, - да... пожалуй, так хлопать дверью было перебором. Потому что это уже не тихая злость, а открытая неприязнь получается. - Ну и пусть. Может, так быстрее уйдет...

   И он, действительно ушел. Прямо в сиреневые, как моя измельченная лаванда сумерки, провожаемый до калитки поникшим философом, оставшимся до утра без 'достойного' собеседника. Зато я заметно успокоилась. И даже ночью смогла добиться нужного баланса в новом - лавандово-солевом мыле. Ну, разве не в этом радость жизни?.. Хотя, есть еще две бусины. И странная тишина вокруг, очень напоминающая глубокий вдох перед прыжком...

   - Хозяйка, про... Доброе утро, хозяйка, - замерла Груша у моего изголовья.

   - И тебе того же.

   - А ты почему так рано проснулась?

   - Так, новая жизнь же. Боюсь проспать, - подмигнула я удивленной домовихе. - Мне надо в поле. Мяту пора собирать, а то дожди скоро потянутся.

   - А-а-а... А, Зигмунда слушатель сегодня придет?

   - Груш, ты ведь знаешь все, что в нашем доме происходит. Так к чему такие вопросы задавать?

   - Просто, я думала... - привычно подхватила кроха угол одеяла и начала его теребить пальчиками. - ты его выгнала насовсем.

   - С чего, вдруг?

   - Так он, после вашего последнего... разговора сразу вещи свои собрал, а Зигмунду сказал, что...

   - Нажаловался на меня?

   - Не-ет, - затрясла синей головой домовиха. - сказал, что уходит, потому что боится потерять занятое до этого место на постоялом дворе.

   - Ну, надо же, какой воспитанный. Вернется он, Груша. Он еще свою работу не закончил. Зигмунд вчера сказал, когда ко мне в избушку заглядывал, что сегодня после девяти утра у них продолжение познавательной беседы... 'И поэтому мне нужно уйти из дома раньше, а вернуться только к обеду', - добавила про себя...