Сотканные из гнева

«Здравствуй, Андрей», – заключенный начал читать текст, написанный знакомым подчерком, – «завтра придут за вашей кровью. Представляю, приятель, как тебе страшно. Я понимаю. Я знаю, что это будет больно и тяжело. Но у меня есть решение этой проблемы. За время подготовки я создал надежное обезболивающее средство, которое работает как анксиолитик и определенно поможет выдержать трансформацию. А пока, отдохни. Первоначальная задача, пережив вскрытие черепной коробки, остаться самим собой – человеком. Для вас я нашел дефектные детали, не способные блокировать импульсы областей мозга, отвечающих за память. Бог в помощь!».

***

Как и сказал незнакомец, спустя несколько дней Змей лежал на холодном операционном столе. Его тело и конечности были стянуты кожаными ремнями. Вокруг его тела четверо научных сотрудников суетливо готовили хирургические принадлежности.

Человек был так напуган, что постоянно стремился разорвать ремни и выбраться из этого жуткого места, но пока это было не в его силах.

– Дайте ему смесь. Пусть уснет уже! – сказал один из хирургов, глядя на дергающегося и вопящего заключенного. От мощных рывков лоток, на котором находились резаки, ножницы, скальпели, миниатюрная циркулярная пила, шприцы и трубки разного диаметра, едва не перевернулся. Место у хирургического стола отделили ширмами с натянутой полупрозрачной пленкой. В помещении пахло хлоркой и йодом. На Андрея надели маску и, открутив краник, пустили газ, сознание Змея растворилось в небытие.

– Александр Борисович, наш пациент готов? Нам можно начинать? – поинтересовался высокий седовласый человек, облаченный, как и остальные, в белый халат, поверх которого был надет клеенчатый фартук. Его лицо скрывала марлевая повязка.

– Добавьте Кетамин и, я думаю, тогда можно будет приступать, Вадим Петрович.

– Что же, будем преступать.

***

Несмотря на то, что свет в камере не горел, было светло. Андрей слышал дыхание. Не человеческое. С громким хрипом. Сильные легкие всасывали воздух и под давлением выбрасывали углекислый газ. Не сразу заключенный понял, что это его дыхание. Уже не человек, еще не потерявший разум зомби. Теперь он был настоящим чудовищем. Не таким, какие описаны в детских книжках или которые встречаются в повседневной жизни, войне или в дикой природе. Он был настоящим монстром. Созданием для уничтожения профессиональных, вооруженных до зубов убийц – солдат.

Андрей постепенно отходил от наркоза. Каждый удар сердца молотом ударял в висках. Но боль и дискомфорт были приглушенными благодаря таблеткам. Змей медленно поднялся с кровати. Его голова едва не касалась потолка. Он стал отлично видеть в темноте. Слышал, как охранники разговаривали за дверью, ведущей в коридор, где располагалась его камера. Змей сжал кисти. Рассматривая огромные, нечеловеческие кулаки. За молочно-бледной кожей сочилась темная, словно смола, кровь в сильных толстых венах. Андрей попытался позвать на помощь, скорее, от ужаса и осознания того, что с ним произошло, чем надеясь на реальную помощь чудовищ, сотворивших с ним это, но из его горла вырывались лишь хрипы и звериный рык. «Что они сделали со мной»? – пытался он прокричать, но без голосовых связок из глотки вырывался неистовый рев. Его флегматичное настроение мгновенно изменилось. Приступ ярости овладел суперсолдатом. Электроника, выведенная из строя до внедрения в тело, не подавляла эмоции. Огромный кулак врезался в стену и осколки бетона полетели в стороны. Змей ударил еще несколько раз. Удары сопровождались разъяренными воплями, которые услышало несколько охранников, дежуривших за дверью в коридоре.

– Ничего себе! – слышал Андрей разговор охранников в коридоре. – Я такое первый раз слышу, чтобы эти зомби проявляли агрессию без должной команды? Может он хочет жрать? – теперь, когда дверь в коридор открылась, и солдаты медленно продвигались к его камере, монстр слышал отчетливо каждый малейший звук. Каждый шаг, каждый удар их ускоренного сердцебиения, каждый вздох. Казанцев сделал так, чтобы его память, эмоции и рассудок сохранились. Лишь он и Леший проявляли агрессию, в то время, как остальные «бессмертные», не шелохнувшись, лежали в своих камерах.

***