Сотканный мир

В былые времена он не стал бы с такой готовностью браться за роль мстителя. Когда-то он не позволял себе проявлять ни капли личной заинтересованности. Однако жизненный опыт сделал из него честного человека. Теперь — во всяком случае, среди своих людей — он не делал вид, будто чужд эмоций, а открыто признавал, что жаждет мести.

Ведь в конечном итоге поимка и наказание преступника есть способ плюнуть в глаза тому, кто плюнул в тебя. Закон — всего лишь другое название отмщения.

IV Вассальная зависимость

1

Около восьмидесяти лет прошло с тех пор, как три сестры в последний раз ходили по землям Фуги. Восемьдесят лет изгнания в Королевстве чокнутых, восемьдесят лет ревностного поклонения, сменяющегося поношением, почти безумие среди потомков Адама, необходимость сносить бесчисленные унижения — и все ради того, чтобы в один прекрасный день мстительно вцепиться в Сотканный мир.

Теперь они зависли в воздухе над этой восхитительной землей — ее прикосновение было настолько противно их природе, что пройтись по ней пешком стало бы настоящей пыткой, — и внимательно исследовали Фугу от края до края.

— Она чересчур уж пахнет жизнью, — заметила Магдалена, поднимая голову навстречу ветру.

— Дай нам время, — отозвалась Иммаколата.

— А как там Шедуэлл? — спросила Карга. — Где он сейчас?

— Надо полагать, высматривает клиентов, — ответила инкантатрикс. — Необходимо его разыскать. Я не хочу, чтобы он бродил здесь сам по себе. Он непредсказуем.

— И что тогда?

— Мы позволим свершиться неизбежному, — ответила Иммаколата, плавно разворачиваясь, чтобы рассмотреть каждый ярд этой священной земли. — Позволим чокнутым растащить Фугу на клочки.

— А как же аукцион?

— Никакого аукциона. Слишком поздно.

— Тогда Шедуэлл поймет, что ты использовала его.

— Не больше, чем он использовал меня. Во всяком случае, хотел бы использовать.

Дрожь прошла по призрачному телу Магдалены.

— А тебе никогда не хотелось отдаться ему? — спросила она осторожно. — Всего разочек.

— Нет. Никогда.

— Тогда позволь мне взяться за него. Я смогла бы его использовать. Представь, какие от него будут дети.

Иммаколата протянула руку и вцепилась в хрупкую шею сестры.

— Ты не посмеешь тронуть его, — сказала она. — Даже пальцем.

Физиономия призрака нелепо вытянулась в гротескном выражении разочарования.

— Я знаю, — согласилась Магдалена. — Он принадлежит тебе. И телом и душой.

Старая Карга засмеялась.

— У этого человека нет души, — заявила она.

Иммаколата выпустила Магдалену, и гнилостные миазмы от призрачного тела сестры протянулись в воздухе между ними.

— О, душа у него есть, — возразила Иммаколата, позволяя гравитации опустить себя вниз. — Но я не хочу даже малой части ее. — Ее ноги коснулись земли. — Когда все закончится, когда ясновидцы окажутся в руках чокнутых, я отпущу его восвояси. Не причинив никакого вреда.

— А мы? — спросила Карга. — Что будет с нами? Нас ты тоже отпустишь?

— Все как мы договаривались.

— Мы сможем кануть в забвение?

— Если вы хотите этого.

— Больше всего на свете, — заверила Карга. — Больше всего.

— Есть вещи и похуже, чем бытие, — заметила Иммаколата.

— Да ну? — удивилась Карга. — Можешь назвать хоть одну?

Иммаколата призадумалась.

— Нет, — признала она с легким вздохом разочарования. — Наверное, ты права, сестрица.

2

Шедуэлл сбежал из распадающегося дома через мгновение после того, как Кэл с Нимродом выскочили в окно, и едва избежал столкновения с облаком, поглотившим Деверо. Шедуэлл упал лицом вниз, рот его был полон пыли и чувствовал горький вкус поражения. Распродажа Распродаж после стольких лет радостного ожидания закончилась разрушением и унижением — от этого впору разрыдаться.

Но Шедуэлл не стал рыдать. Во-первых, по натуре он был оптимистом и в сегодняшней неудаче видел зерно завтрашней сделки. Во-вторых, зрелище Фуги, обретающей очертания, заставило его позабыть обо всех огорчениях. А в-третьих, он нашел того, кому было еще хуже, чем ему.

— Что, черт возьми, происходит?

Это был Норрис, король гамбургеров. Кровь и известковая пыль покрывали правую часть его лица, в эпицентре урагана он потерял половину пиджака, большую часть брюк и один прекрасный итальянский ботинок. Второй ботинок Норрис нес в руках.

— Я с тебя шкуру спущу! — заорал он на Шедуэлла. — Ты, ослиная задница! Только посмотри на меня, твою мать!

Он стал колотить Шедуэлла ботинком, но у Коммивояжера не было настроения получать оплеухи. Он от души дал сдачи. Через секунду они уже сцепились, как двое пьяниц, не обращая внимания на невероятные виды, оживающие рядом с ними. После драки оба задышали еще тяжелее, чем прежде, и еще больше испачкались в крови, однако это никак не способствовало решению их проблем.

— Ты должен был принять меры предосторожности! — выплюнул Норрис.

— Слишком поздно теперь предъявлять обвинения, — ответил Шедуэлл. — Сотканный мир распускается, хотим мы того или нет!

— Я бы и сам распустил его, — сказал Норрис. — Если бы заполучил. Но я был бы наготове, в ожидании. У меня были бы силы войти внутрь и управлять им. А теперь что? Это же хаос! Я даже не знаю, где тут выход!