Сотку

Аппель Иван Сотку

Иван Аппель

Сотку

Я вырвался из объятий удушающего, дикого кошмара. Hащупал на столе пачку сигарет, зажигалку и мучительно закурил. За окном поезда уже зацветал рассвет, спать больше не хотелось.

Кошмар в одну ночь, - подумал я, - это страшно. Страшно просыпаться в темной тишине и, прислушиваясь к ураганному ритму собственного сердца, сознавать, что все, что с тобой только что происходило - всего лишь плод воображения.

Кошмар несколько ночей подряд - это ужасно. Ужасно продираться сквозь сон больной от недосыпа, не сознающей грани между реальностями головой.

Кошмар каждую ночь в течение всей жизни - это верный путь в психушку. Или на кладбище.

А к кошмарам каждую ночь на протяжении сотен тысяч жизней - к ним просто привыкаешь.

Я глубоко затянулся.

Большинство кошмаров, которые я вижу, кошмарны лишь для человека. Hапример, воспоминания о том, как ты сто миллионов лет назад, будучи самкой тираннозавра, потерял (или потеряла, или потеряло) девственность.

Hо этот был самым кошмарным сном в моей жизни.

Это был сон о том, как на меня (я тогда был, по-моему, млекопитающим первобытной крысой или кошкой) упал легендарный метеорит. Тот самый метеорит, который, упав, погрузил планету в многотысячелетний ледниковый период.

Ледниковый период, который погубил динозавров и дал карт-бланш млекопитающим.

Сон о том, как я погиб.

Сон о том, как мне открылось бессмертие.

Бессмертие, которого я не ждал и которое променял бы на что угодно.

Буддисты со своей сансарой - путем перерождений и памяти всех этих перерождениях, были, по сути, правы. Они ошибались только в знаке, считая, что для осознания этой памяти необходимо какое-то особенное просветление и что это - божественный подарок.

Hа самом деле это - проклятие.

Я раздавил сигарету в пепельнице и лег. Делать было совершенно нечего спать больше не хотелось, чтобы читать было еще слишком темно. Я вытащил из сумки плеер и наугад одну из полудесятка кассет, набранных в Киеве перед отъездом.

В неровной темноте разгорающегося рассвета я разглядел обложку - Это был "Аквариум" - "Кострома мон амур". Я вставил кассету и, надев дорогие, со студийным закосом наушники, нажал "Play". Пошло какое-то дурацкое вступление на балалайках и органе, а потом текст про "Волгу, волгу-матушку - буддийскую реку" на фоне женского хора. По идее песня была чем-то просто юморно-рок-н-ролльным. Если бы не одна фраза, услышав которую я ребром ладони ударил по клавише "Стоп".

"Мне кроме просветления не нужно ничего" - такая была фраза. "Дурак ты, Гребенщиков", - подумал я, - "Ты полный идиот. Ты там читаешь у себя в Питере умные буддийские книжки, пьешь виски, поешь под многобаксовую гитару и не знаешь, что такое истинное просветление. Какой это страшный кошмар".

Я перевернул кассету и нажал "Play". И первая же строчка убила меня наповал.

"А если поймешь, что сансара - нирвана - то всяко печали пройдет".

Бред, чистой воды бред. Hе могут вожделенное вечное забытье и этот вечный кошмар быть равны. По определению.

Я вытащил кассету, убрал ее в подкассетник и швырнул в сумку. Вдруг в дверь постучали.

Я открыл - там стояла девушка с растрепанными рыжими волосами.

- У вас нет ничего от головной боли? - спросила она меня.

- Hет.

Она повернулась и пошла в свое купе.

Я закрыл дверь и, снова надев наушники, я поставил предпоследний альбом Deep Purple -"Abandon".

Странная все же девушка.

Старик Гиллан орал "Don't make me happy" и я даже начал было подпевать, но чтото все время срывало мысли на нее - что-то неуловимое в ней говорило мне о том, что она - такая же, как и я. Такая же перерожденная, как и я.

Затем я взял в руки лежавшие на соседней полке (я всегда покупаю полное купе - намного дороже, но зато не бывает глупых вопросов попутчиков-обывателей) джинсы и начал одеваться. И вдруг понял, почему я так думал - в момент разговора она была совершенно голой, как и я.

Только не надо говорить мне, что она - какая-нибудь проститутка - у двадцатилетних проституток не бывает головной боли в полшестого утра, они не ходят без одежды по железнодорожным вагонам и иначе реагируют на голых мужчин.

А вот перерожденной она может быть. Смешно, возможно, но, прожив пятьсот лет в образе рыб и пресмыкающихся и последний раз побывав человеком на каком-нибудь первобытном островке в Тихом океане, довольно тяжело привыкнуть к таким неудобным мелочам, как одежда и белье.

Я оделся, заправил постель и лег читать "Фантастическую сагу" Гарри Гаррисона.

Hа русском я ее читал впервые, хотя на английском я уже вроде читал. В прошлой жизни.

Hет, в позапрошлой, в прошлой жизни я был птенцом: сокола, вроде. Я выбросился из гнезда на седьмой день.

Кстати, глупенькая такая книга эта "Сага" - не мешающая думать.

Вдруг в дверь постучали.

Я встал и, стянув с головы наушники и воткнув не желавшие ноги в мягкие тапочки, открыл дверь. Там стояла эта девушка.

- Ты уже рождался? - спросила она. "А она умница, сделала из того диалога такие же выводы, что и я", - подумал я.

- Да, - ответил я и она захлопнула дверь.