Сотник. Кузнечик

– Серёжка сломалась, мам. Я у Аньки их взяла, померить только. А она взяла и сломалась. Я сюда пришла, чтобы Кузька починил, а его не было. Зато Кузнечик… ой, Тимка, смотри, мам, как хорошо сделал – лучше, чем было. Может, Анька теперь не заругается?

«Во отжигает… Хотя, после Кузькиного провала только и остаётся, что признаться. Не ожидал, что решится. Молодец девчонка, соображает и дух не теряет. С ней – хоть в разведку, эт вам не Кузьма Лаврович. Ну, теперь одна надежда, что с серёжками не напортачил-таки и работа боярыне понравится. Погоди-ка… МАМА? Так Елька что, тоже боярышня, что ли?»

– И впрямь, не сразу узнала, что Анюткины… – боярыня опять начала рассматривать Тимофея.

«Чё я, покрашенный, что ли?.. Пусть лучше на серёжки смотрит». – Тимка на всякий случай потупился.

– А что ты скажешь, Кузьма? – обратилась она к племяннику. – Как мастер – оцени работу.

«Вот те и приехали… Баба у пацана про серёжки спрашивает. А тот репу чешет. Ну, я бы тоже чесал от таких-то вопросиков».

– Батя такого бы и не сделал… Кузнечик-то вроде и похоже всё, как он, а по-другому как-то. И инструмент у него свой. Такое знать надо.

Боярыня опять развернулась к мальчишке.

– Кто тебя этому научил?

– Деда…

«Так, Кузнечик, допрыгался. Вот теперь возьмутся и за тебя. Надо производить впечатление».

Тимка подтянулся и одёрнул рубаху.

– Я слышала, дед тоже христианином был? Царство небесное…

Тимка вздохнул, и это не прошло незамеченным. Лицо боярыни смягчилось.

«Может, не прогонят? Возвращаться домой без деда не хочется… Да и нельзя возвращаться-то».

– Ещё чему-то научил? Или только серёжки чинить можешь?

– Учил. И сам делать могу, если есть из чего. Чинить даже сложнее, самому делать проще…

– Ладно, – Анна, прищурившись, глянула на Ельку. – Раз уж тебе Тимофей помог, так и ты хозяйкой себя покажи: в лазарет, к Юлии своди. Потом в трапезную, скажи дежурному, чтоб накормили. Потом… Ну, а потом, если наставник Макар освободится, так он в Ратное Тимофея повезёт, а нет, так пусть при кузне пока побудет. Кузьма, присмотришь? Заодно дай ему чего-нибудь сделать… Пусть покажет, что ещё умеет.

«Дожил! Теперь за меня девчонка отвечает! Вот и делай людям хорошее после этого. Ну, ничего, зато Ельку, кажется, пронесло».

– А потом, доченька, ко мне зайди. Да Анюте скажи, чтобы и она пришла… серёжки-то ей вернуть надобно, – голос боярыни настолько сочился медом, что у Тимофея заломили зубы.

«Эх, не прокатило, а так старались… Баба-то она баба, а с логикой у неё всё в порядке. Даром что боярыня».

Медосмотр прошёл на удивление быстро и без приключений. Елька, без тени смущения рассказывая страсти про то, как проводят осмотр мальчишек, привела изрядно струхнувшего Кузнечика к лазарету. Там и обнаружилась искомая Юлия, стоящая возле крыльца и с удовлетворением наблюдающая, как два дюжих отрока скрутили какого-то болезного, с воем выскочившего из лазарета, и поволокли обратно под кудахтание двух суетящихся вокруг девиц. Болезный при этом почему-то не сводил широко открытых глаз с Юлькиной руки, которой она отрабатывала странное, но явно режущее движение. Обнаружив рядом Тимку, она деловито уточнила, правильно ли она выполняет подсмотренное вчера движение кистью, потребное для ножа с такой заточкой. Получив краткое пояснение: почему именно так, как рукоять ножа должна упереться в ладонь, и почему указательный палец должен лежать на спинке ножа, а не держать его сбоку, она кивнула своим мыслям. А насчет медосмотра просто пожала плечами и вынесла вердикт: что надо было, она ещё вчера увидела. Ничего не свербит, не чешется? Вот и ступай – к общей трапезе допущен.

Сразу после завтрака Кузнечика перехватил какой-то малец, явно дожидавшийся его у входа в трапезную. Вытянувшись во фрунт и чуть не щелкнув каблуками от усердия, бодро отчеканил:

– Отрока Тимофея велено доставить к наставнику Макару! – и, махнув рукой куда-то в сторону, добавил: – Там, на складах он.

Склады оказались здоровенным амбаром, с полками, сплошь забитыми всяким скарбом.