Сотовая бесконечность

Всё это время «Дом наслаждений» был закрыт для остальных посетителей. Эти двое щедро оплатили, как они это назвали… приватную вечеринку.

На утро девятого дня в дверь её заведения забарабанили прикладами жандармы. Командовавший ими офицер объявил вышедшей на шум Маралане, что неделю назад в Бундешраге, прямо во время заседания, двумя неизвестными был убит военный министр, маркграф Фрид фон Валенштун. Убийцам удалось скрыться с места преступления, но экстренными усилиями солдат столичного гарнизона и жандармерии все выходы из города были надёжно перекрыты. Восемь дней и восемь ночей столицу сотрясали массовые облавы и обыски. И только в гнёздышке мадам Мараланы, целиком поглощённой любовными утехами, ничего не знали об этом.

Офицер тут же огласил словесные портреты разыскиваемых убийц, очень точно описывающих её гостей.

Хозяйка «Дома наслаждений» растерялась, глядя на то, как жандармы сноровисто снуют по её заведению.

– Так как же, мадам? – напомнил о себе офицер. – Вы видели этих людей?!

Мысли Мараланы лихорадочно заметались в поисках ответа. Но отвечать так и не пришлось.

С громким треском вывалилась одна из выходящих в большой зал дверей, выбитая телом здоровенного жандарма. Следом за ним в дверном проёме появился полуодетый Марс с двумя большими револьверами и открыл стрельбу, заглушившую визги перепуганных девиц и стоны раненных жандармов. Офицер, схватившись за простреленную грудь, рухнул на пол, едва не сбив с ног перепуганную женщину.

Обезумевшая от страха Маралана Митуна, глупо хлопая глазами, смотрела, как Марс стремительно заканчивает свой туалет, суёт ей в руку пухлый кошелёк и со словами «Это вам за причинённые неудобства, прекрасная хозяйка», – целует руку.

Потом ее поцеловал Сидор, и они оба исчезли, оставив Маралане одиннадцать мёртвых жандармов и двоих раненных. Потом ей пришлось долго отвечать на вопросы похожего на крыску следователя с невыразительными глазами за стёклами пенсне и жиденькими прилизанными волосами. Но и это осталось в прошлом.

Денег, оставленных Сидором и Марсом, с лихвой хватило на роскошный ремонт заведения. Более того, благодаря этому случаю её заведение приобрело ещё большую популярность. И долго ещё посетители спрашивали её: «А правда ли, что?..»

А Сидор с Марсом исчезли навсегда, наградив девятерых её девушек замечательными крепенькими мальчишками.

Когда неожиданно для себя влюбившаяся, как девочка, Маралана спросила Сидора в одну из ночей, что означают их псевдонимы, тот ответил: «Марс – это имя бога войны. Похоже, бога не твоего мира, сладкая, хотя сходство невероятное…» – И добавил после паузы странные такие слова: – «С ума сойти, это на самом деле правда!»

«Сидор, – сказал он ей тогда же, – это такой мешок с жизненно необходимыми припасами… ну, в общем, лучший друг, можно сказать, первейший адепт бога войны».

А когда Маралана спросила, они солдаты КАКОЙ армии, и каким ветром занесло их в её дом, он очень грустно улыбнулся и ответил: «Любой солдат рано или поздно просто обязан побывать в объятиях не девушки из окошка, а профессиональной проститутки. Поэтому я и привёл сюда моего… Марса. Но сам хотел бы знать, как так получилось, что я сейчас обнимаю женщину, понятия не имеющую, чьё это имя…

Японский самолёт, превращённый в пилотируемую бомбу, оставил одно из наиболее впечатляющих воспоминаний. Она подселилась в крайнего сверху из полудюжины камикадзе, что хищной стайкой ринулись на группу американских кораблей; конвой держал курс на Окинаву, уже оккупированную морскими пехотинцами и военным флотом США. Двумя из шестерых атакующих пилотов были дядя и племянник. Ну вот недоставало в их боевой коллекции ощущений смертника, пикирующего в брюхе «Зеро», из патриотического фанатизма стремящегося свести к нулю собственную жизнь… Кабины двух «Нолей» опустели за пару секунд до того, как натужно воющие, изрешечённые пулями самолёты врезались в огромный плавучий госпиталь янки. Она покинула разум носителя синхронно с ними, секунд за пять до того, как тот, вместе со своим летающим гробом, протаранил палубу эсминца сопровождения, и это хорошо – не пришлось вносить в архив памяти картину вселенной, сузившейся до нескольких квадратных метров палубного настила…