Сотовый

Ах, как сладко втаптывать, и втаптывать, и втаптывать ее в землю, пока самый большой осколок станет не больше половинки почтовой марки. Растереть осколки в порошок, а порошок в пыль, а потом затолкать эту пыль в щели между досками, наблюдая, как она оседает на неспокойную соленую воду под пирсом.

— Это все? — спокойно спросил его Таннер.

— Да, — кивнул Грир. — Это все.

Таннер улыбнулся и поднес рацию к губам.

Муни не предполагал, что кто-нибудь подобный Дмитрию может интересоваться средствами по уходу за кожей, пока тот не спросил его о мужских увлажняющих кремах. Ни фига себе, он даже не подозревал, что Дмитрий отличает увлажняющий крем от отшелушивающего. Он и сам не мог отличить, пока Мэрилин не научила его.

«В этом нет ничего странного, — подумал он. — Нормальный приятный парень. Может быть, он попросит Мэрилин отобрать образцы для него, в благодарность за помощь добраться в больницу». Размышляя о пустом, он почувствовал жгучий стыд, что опять оставил этого паренька одного, снова и снова пересказывающего свою историю людям, которые еще не знают ее.

— Эй, Дмитрий, — сказал он своему провожатому на аллее рядом с каруселью, — знаешь, я действительно себя хорошо чувствую, правда. Я бы хотел вернуться назад и убедиться, что нормально…

— Нет, нет, нет, — перебивая его, сказал Дмитрий. — Мы должны поехать к доктору прямо…

Конец предложения потонул в шипении рации, из которой донесся голос Таннера:

— Все в порядке, мы получили, что хотели. Избавьтесь от Мартинов.

В течение бесконечного мига, замерев, Муни и Дмитрий пристально смотрели друг на друга.

Потом Дмитрий потянулся за пистолетом.

Глава двадцать первая

«Избавьтесь от Мартинов».

Джессика знала, что рано или поздно это наступит. Ждала и знала, что гад на переднем сиденье ждал того же. Когда из рации донесся приказ, он потянутся за своим бесшумным пистолетом, а Джессика потянулась к нему.

Она утратила ловкость и гибкость, бывшие в двадцать. Но она всегда старалась остаться в форме, поддерживая природную ловкость и силу. Все это вместе взятое может помочь спасти ее семью — нужно было провести связанные руки под собой, тем самым переместив их вперед.

Нельзя сказать, что это было легкое упражнение в тесном салоне фургона. Совсем не просто, и очень больно. Когда она изо всех потянула плечи вниз, ей показалась, что у нее сейчас выскочат руки из суставов. Но в голове у нее почему-то крутились слова миссис Пич: «Не волнуйся, дорогая, несмотря ни на что завтра все равно наступит».

«Старая добрая миссис Пич, Вы, как всегда, правы, даже если Вам и в голову не могла прийти такая ситуация». Желание жить затмило боль. Она должна пройти этот путь. Она должна быть готова к прыжку в нужный момент, и если ей больно, то она просто забьет на боль. Как в давние ее дни гимнастических тренировок, трудилась Джессика.

Вот оно.

«Избавьтесь от Мартинов».

«До тех пор, пока я дышу, — свирепо подумала Джессика, — сказать это будет в тысячу раз труднее, чем сделать».

И прежде чем ублюдок шелохнулся, чтобы развернуться на сиденье, она кинулась вперед, обхватила болящими руками его шею и стала всей своей тяжестью тянуться назад, вкладывая до последней капли все свои силы.

Неожиданность была ее преимуществом. Пока сукин сын хрипел, задыхался и хватал ртом воздух, его крохотный мозг нарезал круги по просторной черепной коробке, удивляясь, как могло случиться невозможное.

В то время, как его тело пыталось вырваться с водительского сиденья, она уперлась в него ногами и надавила еще сильнее.

Его большой палец чуть не пролез под металл наручников, сжимающих его горло, но она была уверена: туда не пролезет даже листок бумаги. «Давай, дохни, ублюдок! — беззвучно орала на него Джессика. — Дохни, гад!»

Но он все боролся и боролся, отказываясь остановиться, когда она заметила, что он даже не пытается достать ее рунами, а держит в них пистолет. Он целился в нее! Ее сотрясла черная ярость. Она душит его, а он вместо того, чтобы сдохнуть или хотя бы просто перестать двигаться, все равно пытается убить их всех!

Закричав от все возрастающей боли в руках, она воткнула колени в водительское сиденье и потянула из последних сил, вложив в этот рывок все, что у нее было в жизни, все, чем была она сама, как будто хотела продавить его через сиденье насквозь.

И тут она услышала странный звук, похожий на приглушенный разрыв, и воздух в фургоне заполнился вонью пороха, от которого у Джессики заслезились глаза.

Пистолет пришел в действие.

«Спасибо тебе, Лос-Анджелес, и спокойной ночи», — подумал Грир, когда они с Таннером взяли на прицел паренька, лежащего на досках пирса.

Это был наилучший конец наихудшего дня. Теперь они смогут разработать дело о наркотиках так, как им нужно. И при этом получить неплохой навар. К тому же улицы Лос-Анджелеса станут гораздо спокойнее для тех, кто не носит цвета бандитских группировок. Так что гениальная задумка вот-вот осуществится и, главное, все будут довольны. И никаких больше препятствий.