Сотрудник агентства "Континенталь"

– Может быть... но между этими двумя событиями есть связь! – Я сочувствовал, но мне следовало делать то, что положено. – Ни малейших сомнений! Если вы скажете, в чем может состоять эта связь, возможно, удастся избежать огласки. Так или иначе я все узнаю. Или вы мне расскажете... или я все узнаю сам.

Какое-то время я думал, что он меня ударит. И не винил бы его. Он, казалось, оцепенел... Потом отошел. Сел в кресло. Отвел глаза.

– Ничего не могу вам сказать, – пробормотал он. – Сегодня утром горничная зашла в комнату жены и нашла ее мертвой. Моя жена не оставила никакого письма, никакого объяснения... ничего.

– Вы видели ее вчера вечером?

– Нет. Ужинал я не дома. Пришел поздно и сразу же отправился в свою комнату. Не хотел будить жену. Я не видел ее со вчерашнего утра.

– Не показалась ли она тогда обеспокоенной или озабоченной?

– Нет!

– А почему, по вашему мнению, она пошла на такое?

– Бог мои, откуда мне знать? Именно над этим и ломаю голову.

– Что-нибудь со здоровьем?

– Она не выглядела больной. Никогда не болела, никогда не жаловалась.

– Может быть, ссоры в последнее время...

– Мы никогда не ссорились... ни разу за полтора года нашего супружества!

– Финансовые затруднения?

Он без слов затряс головой, не отрывая взгляда от ковра.

– Может, какие-нибудь сложности?

Он снова покачал головой.

– Не заметила ли горничная вчера вечером чего-нибудь особенного в поведении госпожи?

– Нет.

– Вы просматривали вещи жены... искали какие-нибудь бумаги, письма?

– Да... и ничего не обнаружил. – Он поднял голову и взглянул на меня. – Только одно... – произнес он медленно. – В камине в ее комнате я заметил кучу пепла... Похоже, она сожгла какие-то свои бумаги.

У Коррелла больше ничего не было для меня... по крайней мере, я не сумел ничего больше из него выжать.

Секретарша Альфреда Бэнброка сказала, что шеф на конференции. Я велел уведомить его о моем приходе. Бэнброк вышел и пригласил меня к себе.

На его измученном лице не было написано ничего, кроме вопроса.

Я не заставил долго ждать себя с ответом. Бэнброк – взрослый мужчина, и можно говорить без обиняков.

– Дело приобрело скверный оборот, – сказал я, когда дверь за нами закрылась. – Полагаю, что мы должны просить о помощи полицию и прессу. Миссис Коррелл, приятельница ваших дочерей, солгала мне вчера, когда я ее расспрашивал. А ночью она совершила самоубийство.

– Ирма Коррелл? Самоубийство?

– Вы ее знаете?

– Да! Очень хорошо! Она была... Была доброй приятельницей моей жены и девочек. Она убила себя?

– Да. Яд. Прошлой ночью. Какое отношение она может иметь к исчезновению ваших дочерей?

– Какое отношение? – повторил он. – Не знаю. А она должна иметь?

– Полагаю, что да. Она говорила мне, что не видела подруг уже две недели. А ее муж на следующий день сказал, что они были у нее в последнюю среду после полудня, когда он вернулся из банка. И она очень нервничала, когда я ее расспрашивал. Вскоре приняла яд. Так что трудно сомневаться в наличии здесь какой-то связи.

– А это означает...

– Что ваши дочери, может быть, в безопасности, но нам нельзя рисковать, – закончил я за него.

– Вы полагаете, что с ними что-то случилось?

– Я ничего не предполагаю, – ответил я уклончиво, – но считаю, что коль скоро с их исчезновением так тесно вяжется смерть, то пора кончать шутить.

Бэнброк позвонил своему адвокату – румяному седовласому старичку по фамилии Норуэлл, который славился тем, что знал об акционерных обществах больше, чем все Морганы, но не имел ни малейшего понятия о полицейских процедурах, и велел ему явиться для встречи во Дворец Правосудия.

Там мы провели полтора часа, пуская полицию по следу и отбирая для прессы то, что, по нашему мнению, следовало опубликовать. Было много фотографий, много общих данных о девушках, но ни слова о связи между ними и миссис Коррелл. Полиция, разумеется, знала о самоубийстве. Когда Бэнброк и его адвокат ушли, я возвратился, чтобы прожевать это дело с Патом Редди, которого назначили полицейским детективом.

Пат Редди был самым молодым среди своих коллег – большой светловолосый ирландец, который весьма любил эффектные штучки на свой особый ленивый манер.

Около двух лет назад, только что упакованный в полицейскую форму, он патрулировал участок в одном из лучших районов города. Однажды вечером Пат выписывал квитанцию о штрафе на автомобиль, припаркованный возле противопожарного гидранта. Внезапно явилась хозяйка машины и вступила с полицейским в перепалку. Это была Элти Уоллес, единственная и капризнейшая дочь владельца Уоллес Коффи Компани – худенькая, легкомысленная девушка с яркими огоньками в глазах. Она, должно быть, немало наговорила Пату, потому что он препроводил ее в полицейское отделение и посадил в камеру.

На следующее утро в отделение ворвался яростно брызжущий пеной старый Уоллес с половиной адвокатского сословия Сан-Франциско. Пат, однако, не уступил, и девушка уплатила штраф. Старый Уоллес потом едва не набросился на Пата в коридоре с кулаками. Пат усмехнулся сонно в лицо императору кофе и процедил сквозь зубы:

– Ты лучше отцепись от меня... а то я перестану пить твой кофе.