Сотрудник агентства "Континенталь"

В ее прошлом мы не обнаружили ни одного мужчины, которого можно было бы назвать кандидатом на ее руку. Они с братом жили в Сан-Франциско уже три года. Мы проследили каждый их шаг за весь этот период, с одной квартиры до другой. Опросили даже тех, кто знал их хотя бы в лицо. И ни один не мог назвать нам никого, кроме Гантвоорта, кто бы интересовался этой женщиной. Никто, попросту, не видел возле нее кого-либо, кроме Гантвоорта или брата.

Такие результаты если и не продвинули нас вперед, то, по крайней мере, убедили, что мы на верном пути. Обязательно был – считали мы – в ее жизни хоть один мужчина в течение этих трех лет, помимо Гантвоорта. Она не принадлежала к тем женщинам – или мы сильно в ней ошибались – которые остались бы безразличными к знакам внимания со стороны мужчин, природа щедро наделила ее достоинствами, привлекающими представителей сильного пола. А если существовал второй мужчина, то уже сам факт, что он так старательно скрывался, говорил о его возможном участии в убийстве Гантвоорта.

Нам не удалось установить, где Декстеры жили до приезда в Сан-Франциско, но тот период их жизни и не очень-то нас интересовал. Существовала, конечно, возможность, что на сцене вдруг появился какой-то давний возлюбленный, но, в таком случае, легче было бы обнаружить их новую связь, чем старую.

Не оставалось сомнений – как подтвердило наше расследование – что Чарльз Гантвоорт был прав, считая Декстеров охотниками за богатством. Все их поведение указывало на это, хотя деятельность подозрительной парочки и не носила явно преступного характера.

Я еще раз взялся за Креду Декстер и провел в ее квартире целый день, задавая вопрос за вопросом, и все они касались ее прежних амурных связей. Кого она бросила ради Гантвоорта и его миллионов? А ответ всегда был: никого. Ответ, в который я не верил.

Мы приказали следить за Кредой Декстер круглые сутки, но это не помогло нам продвинуться в наших поисках даже на сантиметр. Возможно, она подозревала, что за ней следят. Во всяком случае, она редко выходила из дома и только с самой невинной целью. Мы приказали держать под наблюдением ее квартиру, независимо, была она внутри или нет. Никто не появился. Мы организовали прослушивание ее телефона – никаких результатов. Расставили сети на ее корреспонденцию – ни одного письма, даже с рекламой.

Тем временем стало известно, откуда взялись три газетные вырезки, обнаруженные в бумажнике: из колонок личных объявлений нью-йоркской, чикагской и портлендской газет. Объявление в портлендской газете появилось за два дня до убийства, в чикагской – за четыре, а в нью-йоркской – за пять. Все эти газеты оказались в киосках Сан-Франциско в день убийства – чтобы каждый, кто хотел запутать следствие, мог их купить.

Парижский работник агентства отыскал – ни больше, ни меньше – шестерых Эмилей Бонфий и шел по следу еще троих.

Но мы с О'Гаром уже не забивали себе этим головы – мы полностью отказались от прежней версии и были теперь по горло заняты поисками соперника Гантвоорта.

Так шли дни и так обстояли дела, когда пришло время возвращения Мэддена Декстера из Нью-Йорка.

Наше тамошнее отделение не спускало с него глаз и сообщило нам о его отъезде, так что я знал, каким поездом он прибудет. Я хотел задать ему несколько вопросов, прежде чем он увидится с сестрой. Он мог бы удовлетворить кое в чем мое любопытство, при условии, что я встречусь с ним раньше, чем сестра успеет ему посоветовать держать язык за зубами.

Если бы я знал Мэддена в лицо, то мог бы перехватить его в Окленде, при выходе из вагона, но я никогда его не видел, а брать с собой для опознания Чарльза Гантвоорта или еще кого-нибудь не хотел.

Поэтому с утра я поехал в Сакраменто и сел там в тот же поезд, которым путешествовал Декстер. Я положил в конверт свою визитную карточку и дал его станционному посыльному. А сам потом шел за ним через все вагоны и слушал, как он выкрикивает:

– Мистер Декстер! Мистер Декстер!

В последнем – на смотровой площадке – худощавый темноволосый мужчина в хорошего покроя твидовом костюме повернул голову и протянул руку к посыльному.

Я наблюдал за ним, пока он нервно разрывал конверт и читал мою визитную карточку. Подбородок его слегка дрожал, что говорило о слабости характера. Возраст мужчины я оценил в двадцать пять – тридцать лет. Волосы его были разделены пробором посередине и приглажены по бокам, глаза – большие, карие, слишком выразительные, нос – маленький, правильной формы, губы – очень красные, нежные, и аккуратные каштановые усики.

Когда он оторвал взгляд от моей визитки, я сел на свободное место напротив.

– Мистер Декстер?

– Да, – ответил он. – Вы, наверное, хотите со мной говорить в связи со смертью мистера Гантвоорта?

– Точно. Я хочу задать вам несколько вопросов, а поскольку я как раз был в Сакраменто, то подумал, что могу сделать это в поезде и, таким образом, не займу у вас много времени.

– Если я в состоянии помочь, – произнес он, – то пожалуйста. Но я уже рассказал детективам в Нью-Йорке все, что мне известно, и не очень-то им это помогло.