Сотрудник ЧК

Чекисты шли медленно, часто останавливались и подолгу стояли неподвижно, сдерживая дыхание, точно желая раствориться в ночи, в ее черноте и безмолвии. На исходе третьего часа оба уже не верили в то, что шпион обнаружит себя сегодня: его излюбленное время, по расчетам Алексея, давно миновало. И все-таки, когда под ногами зазевавшегося Феди Фомина громко заскрипела галька, Алексей так напомнил ему о серьезности момента, что тот потом долго потирал ушибленный бок. И оказалось, что это была не лишняя предосторожность.

На одном из пустырей стоял низкий, крытый соломой бревенчатый амбар, непонятно каким чудом уцелевший среди общего разрушения. Он стоял на взгорке, обратив к Днепру пустой треугольный провал чердака. Здесь, на чердаке, прикрытый по сторонам соломенными скатами крыши, и устроился шпион.

Первым его присутствие обнаружил Федя Фомин, который шел чуть впереди Алексея. Он ахнул от неожиданности, и Алексей, еще не поняв в чем дело, сердито зашипел:

- Тише, ты, ходить не умеешь!

И вдруг откуда-то сбоку его точно ударила по глазам короткая световая вспышка.

Алексей схватил Фомина за плечо и пригнул к земле.

Прошло несколько мгновений, и снова вспыхнуло раз, другой, третий… Потом, после небольшой паузы, вспышки - то короче, то длиннее - замигали непрерывно. Теперь можно было разглядеть, что их источник находится совсем близко - до него не было и полутораста метров и что это фонарь, обыкновенный железнодорожный фонарь, с четырехугольным стеклом и коптящим в середине свечным огарком. Его, видимо, прикрывали чем-то. Темнота плавно смыкалась и размыкалась, пропуская аккуратно отмеренные порции неяркого света.

Все это Алексей соображал уже на ходу. Прямиком через пустырь, не разбирая дороги, они бросились к амбару. Они бежали большими скачками, стараясь не производить шума, но это было невозможно. Под ноги то и дело попадались куски каких-то досок, сапоги увязали в кучах песку и щебня.

Когда до амбара оставалось не больше пятидесяти шагов, пронзительный свист вспорол ночь - сигнальщик был не один, кто-то стоял на страже. И почти одновременно три раза подряд хлестнули выстрелы. На чердаке погас свет. В наступившей тишине послышался удаляющийся топот.

Не останавливаясь и не отвечая на выстрелы, Алексей закричал:

- За ним, Федька, за ним! - И услышал, как осыпался щебень под ногами рванувшегося в темноту Фомина.

Алексей подскочил к амбару. Он подоспел вовремя: с чердака спрыгнул человек. Тяжело и неловко, припадая на руки, он приземлился на груду гнилой соломы возле стены и не успел подняться, как Алексей ткнул его наганом в спину:

- Руки вверх!

Человек громко, точно с перепугу, ойкнул и на четвереньках пополз в сторону.

- Руки вверх! - крикнул Алексей. - Стреляю!

Тот быстро поднял руки.

- Смирно стоять! - предупредил Алексей. - Чуть что -убью на месте!

Переложив наган в левую руку, он обыскал задержанного и, к своему удивлению, не нашел оружия. Ничего, кроме каких-то бумаг, которые бережно спрятал в нагрудный карман. Человек был среднего роста и не слишком плотный. Без оружия он был не опасен.

Алексей приказал:

- Иди вперед! Руки можешь опустить, но смотри!… Стрелять буду сразу!

Тот произнес дребезжащим неожиданно тонким голосом:

- Извиняюсь… вы проткнете мне спину…

И Алексей, который ожидал сопротивления, готовился к борьбе, испытал нечто вроде разочарованного недоумения: совсем не так он представлял себе встречу со шпионом!

- Вперед! - крикнул он. - Без разговоров!

За пустырем они остановились. Алексей прислушался, не идет ли Фомин. Но того не было. Вдали стукнули два револьверных выстрела…

Через некоторое время навстречу попалась группа из пяти человек с винтовками: красноармейцы из стоявшей в Военном Фортштадте части, посланные узнать, кто стрелял на пустырях…

…Только введя арестованного в освещенный вестибюль ЧК, Алексей, наконец, разглядел его. Это был веснушчатый блондин, лет тридцати, и штатской одежде и в форменной фуражке с техническим значком на бархатном околыше, какие носили студенты и служащие строительных ведомств. Давно не бритый, бледный до того, что на висках и на горбинке тонкого длинного носа проступала синева, он испуганно моргал водянистыми глазами, и, глядя на него, не верилось, что это тот самый шпион, который с удивительной ловкостью и наглостью под боком у ЧК подавал сигналы белым и из-за которого погибла плавучая батарея на Кошевой.

Величко и Курлин уехали в Сухарное с оперативной группой.

Брокман был у себя, но и к нему Алексея не пустил вечно встрепанный и крикливый шофер и ординарец председателя Мишка Ганыкин. Он лежал навзничь на широкой скамье, загораживавшей дверь в кабинет, и спал, накрыв лицо кожаной шоферской фуражкой. Разбуженный Алексеем, он решительно заявил, что к председателю не пустит даже самого члена Реввоенсоеета, что Брокман тоже не железный и надо дать человеку выспаться хоть один раз. То, что Алексей привел пойманного шпиона, не произвело на него впечатления.

- Мало что! - заявил он. - Не скиснет твой шпион до утра. Сдай его Никишину под расписку.