Сотрудник ЧК

Скрывать не имело смысла. Темное исцарапанное лицо Алексея, кровь на распахнутом френче, наган в руке, да и его неожиданное появление в таком виде здесь, ночью, в центре бандитского района, - все это красноречиво говорило о том, кто он такой.

Женщина спустила ноги с кровати и начала шарить на полу обутки. Алексей торопливо продолжал:

- Товарищ у меня тяжело раненный. Помирает. Помогите, хозяюшка, дорогая…

Женщина нашла обутки и, одергивая длинную нижнюю юбку, встала.

- Чего вам? - переспросила она, будто не расслышав.

- Красноармейцы мы… Товарищ умирает у колодца… Ему помочь надо!…

Она заговорила быстро, рассматривая Алексея завалившимися глазами:

- Ой-и нет, не можем мы, не можем, добрый человек! В деревне же зеленые!

- Зеленые?!

- Пять человек у Сафонова, старосты! Давеча их много приезжало, а после, бог дал, уехали, только пять и осталось… Да ведь все равно, узнают - не жить нам. Не возьмем его, ох, не возьмем, добрый человек!…

- Да нет же… - начал Алексей.

Она не дала ему продолжать:

- Что мы, миленький, с им делать будем? Я вот больная да сестренка малая…

Девочка, оправившись от испуга, стала, захлебываясь, выговаривать, что мамка их уехала за мукой в соседнюю деревню к тетке Ефросинье да все нет ее.

- Ты, дяденька, не видал случаем?

- Не видел, - сказал Алексей. Перед этими плачущими женщинами он на минуту забыл, зачем пришел.

А они рассказывали наперебой, что утром приехали бандиты, объявили «нибилизацию», двух мужиков взяли, а третьего, Ивана Лотенко - он идти не хотел, - увели силой, после уехали, а пятеро осталось у старосты Сафонова, который и сам в налеты ходит, а ныне наворовался, так дома сидит.

- Если он у нас красноармейца найдет, лютой смерти предаст, душегуб! - говорила женщина. - Я ведь сама богом только и жива: мой муж второй год в красных воюет…

- Да я его оставлять не собираюсь! Мне лодку нужно, до Херсона доехать!

- Лодку? - переспросила женщина, и по тому, как она вдруг замялась, Алексей понял, что лодка у них есть.

- Хозяйка, выручи! - сказал он, вкладывая в свою просьбу все свое отчаяние, всю боязнь за Воронько. - Помрет товарищ! У тебя у самой муж такой, как мы…

- Миленький, как же без лодки-то? - проговорила женщина и, точно ища поддержки, оглянулась на сестру. - Ведь она одна у нас…

- Вернем лодку! Обязательно вернем! Вот тебе большевистское слово! Веришь? - и, видя, что она все еще колеблется, вытащил из кармана свой чекистский мандат. - Смотри сюда: чекисты мы из Херсона. Хочешь, расписку напишу?

- Да не надо мне! - замахала она руками. - На кой мне твоя расписка!

- Мы тебе вместо лодки шаланду приведем с парусом! И будет тебе вечная благодарность от Советской власти!

- Чего уж, - нерешительно проговорила женщина. - Ежели помирает человек… Рази я не понимаю! - И повернулась к сестре: - Нюрка, сведи его, нехай… Весла в курене.

Девочка вскарабкалась на печку и через минуту спустилась вниз, связывая за спиной концы большого рваного платка. Увидев ее готовой, старшая всхлипнула, притянула к себе и, оправляя платок, зашептала:

- Низом идите, бережком, тихенько, не услышали б у Сафонова.

Опасаясь, как бы она не передумала, Алексей, слегка подтолкнул девочку к двери.

Женщина сняла запоры, и они вышли из хаты. Девочка юркнула в сарай и приволокла по земле два весла. Алексей закинул их на плечо и шепнул женщине, отпиравшей калитку:

- Спасибо тебе, сестренка!

Она, уже, возможно, сожалея о своей доброте напомнила:

- Лодку-то не погуби!

- Не бойся…

Воронько не дышал.

Алексей опустился на землю, подтянул колене и положил на них тяжелую, гудящую голову.

Только теперь он почувствовал, как устал. Болели ноги - до крови, должно быть стер; плечи и спину резко саднило.

Он подумал, что сейчас можно бы лечь возле Воронько и уснуть.

- Дядя, - позвала его девочка, - что ж ты? Пойдем, а, дяденька…

Тогда Алексей встал на колени и начал обшаривать Воронько. Из карманов гимнастерки достал пачку документов, часы, в брюках нащупал наган, вытащил его и сунул за пояс рядом со своим. Потом сложил Воронько ноги, руки вытянул вдоль тела и, совсем разбитый, присел рядом.

Сзади всхлипнула девочка.

- Тише…

Она замолчала, сильно вздрагивая.

Придвинувшись к ней, он зашептал:

- Понимаешь, умер Воронько. Пока я к вам ходил, умер… понимаешь, девочка, я его с прошлой ночи, верст… - он махнул рукой.

Девочку била дрожь.

Он замолчал и некоторое время смотрел на нее, не понимая что с нею? И вдруг почувствовал, что у него горит лицо. И странно - будто смывалась усталость: легче стало голове. В груди будто освобождалось что-то. И совсем неожиданно для себя он издал гор леям какой-то низкий надорваный звук и понял, что плачет…

Он поднялся, взял весла.

- Ну, пойдем, лодку приготовим. Его после…

Девочка живо вскочила и, всхлипывая и шмыгая носом, побежала вперед.

Деревня была большая. Как и многие приднепровские деревни на левобережье, она стояла на небольшой возвышенности, спасавшей ее во время половодья. Слева простирались заливные луга, справа - один из рукавов Днепра. Девочка провела Алексея мимо каких-то амбаров, и они оказались по середине деревни.