Социал-индивидуализм. Новая модель государства и общества

Я, Евгений Леонидович Белиловский, был определён своим отцом в школу, где значительное число учеников составляли дети работников МГБ-МВД-КГБ СССР. Там я познакомился с Лёвой Захаровым, который был сыном сначала полковника, а затем генерал-полковника, первого зампреда КГБ Н. С. Захарова. Лёва мне рассказывал много чего интересного, но его предложение стать негласным осведомителем КГБ я отклонил. Затем я был определён, несмотря на робкое (к сожалению) сопротивление, на юридический факультет МГУ, где также была масса выходцев из таких семей, что во многом предопределяло общую антисемитскую атмосферу. К тому же я не пытался познакомиться с учившейся там дочкой Н. С. Хрущёва и не продолжил знакомство на черноморском пляже с его внучкой. В общем манкировал системой, чего система не прощает в принципе и не простила мне. Было заведено персональное дело за то, что я попытался в ответ на заведомо неправильную характеристику написать свой вариант, и несмотря на старания моего научного руководителя (впоследствии зав. кафедрой МГУ проф. В. П. Грибанова) не был рекомендован в аспирантуру и попал в адвокатуру, которую я ненавидел. Но продолжил своё стремление попасть в науку и тем самым погрузился в сферу политики, ибо юридическая наука суть часть политической системы.

Ко мне это относилось особенно, ибо идеи моей дипломной работы, впоследствии воплощённой в диссертацию, затрагивали – как я понял лишь впоследствии – самую суть системы. Я предложил ввести государственную регистрацию научных результатов и на основе оценки этих результатов принимать все решения, касающиеся науки, прежде всего кадровые. А по сложившейся в СССР практике решения государственных и партийных органов принимались на основе рекомендаций и заключений научных учреждений. Т. е. то, что происходило в науке, предопределяло, что будет происходить в стране. Существовавшая же система замещения научных должностей и присуждения учёных степеней путём тайного голосования на Учёных Советах позволяла людям, захватившим ведущее положение в науке, не допускать «чужаков», способных высказывать иные подходы, и тем самым монополизировать принятие решений. И это резко ограничивало возможность даже высших инстанций, включая Политбюро, определять жизнь страны. Естественно, научную элиту такое положение дел полностью устраивало, и моя деятельность активно блокировалась. Сначала диссертацию удалось защитить лишь со второй попытки, затем отклонялись разрабатывавшиеся мною методики оценки деятельности научных работников и проекты правительственных постановлений. Удалось пробить лишь изменение в Положение о присуждении учёных степеней и научных званий, но оно касалось лишь необходимости особого выделения научных результатов в авторефератах диссертаций, сам же порядок оставался прежним.

Мою диссертацию первоначально отвергли, поскольку «ничего в мире ничего подобного нет», а советские обществоведы занимались в основном переносом на советскую почву западных моделей. В результате такая практика привела в числе прочих факторов к разрушению социалистической системы: это не связано с качествами социализма и капитализма, это просто нарушение принципа системности – если в чёрно-белый телевизор вставить цветные блоки, он не станет от этого немножко цветным, он просто перестанет работать – что и произошло с социализмом.

Находясь вне системы, я всё же стремился как-то повлиять на её преобразование. Началось это с того, что мой товарищ по учёбе предложил мне принять участие в деятельности полуподпольного Союза истинных коммунистов. Полуподпольного потому, что в него входил ряд ответственных деятелей (кто – я не спрашивал), они устраивали встречи на правительственных дачах (как я понял – с девочками), а их работа заключалась в том, чтобы передавать материалы, компрометирующие тех, кого надо было убрать. Я отказался как заниматься передачей материалов – за большие деньги, так и вообще вступать в организацию и приносить соответствующую клятву. Но я согласился бесплатно и анонимно готовить для организации аналитические работы. Первый из моих материалов («выдра») назывался «Выборочная репрессия как инструмент власти». Впоследствии я изменил многие взгляды, изложенные в этих материалах, но тогда они понравились организации. А товарищ, вовлекший меня в это дело, обеспечил смещение с поста Председателя КГБ В. Е. Семичастного, что привело к занятию этого поста Ю. В. Андроповым. За это мой товарищ получил повышение и стал одним из руководителей организации. Это вскружило ему голову, и он задумал провести внутренний переворот в организации, затем государственный переворот и возглавить партию и государство. Мне он предложил пост министра иностранных дел в своём правительстве, но я сказал, что ничего не понимаю во внешней политике, и согласился занять пост министра внутренних дел – укрупнённого, как при Л. П. Берии.