Социализм. История благих намерений

В XIX столетии, когда технологии, естественные и гуманитарные науки развивались очень быстрыми темпами, социализм остро чувствовал происходившие с конца XVIII в. перемены, приспосабливая новый опыт и знания под свои идеи. Томас Бетелл в книге «Собственность и процветание» сделал интересное наблюдение: «Во время Французской революции или незадолго до нее возникло нечто новое. Ностальгию по прошлому начало вытеснять то, что можно было бы назвать мечтой о “будущем совершенном”. Все так же признавалось несовершенство человеческой природы, но теперь его считали лишь временным явлением. Возникла надежда, что в будущем человек станет более совершенным. В этом и заключалась суть идеи прогресса – абсолютно новой и очень опасной идеи. Именно в то время у ряда мыслителей возникли серьезные сомнения в отношении собственности. В опубликованных тогда текстах начинают попадаться такие выражения, как “существующий институт” или “нынешняя система” собственности. Поскольку появилась возможность изобрести что-то получше, существующая система сразу показалась ущербной. А значит, ее нужно изменить – возможно, даже полностью уничтожить. Другие же верили, что изменения волей или неволей уже начались. И разумеется, они начались» [29, с. 28]. И хотя Бетелл упустил из виду, что сомнения в частной собственности начались гораздо раньше, остальное подмечено удачно.

В историографии, особенно немецкой, развивались принципы историзма, согласно которым развитие человечества происходит в соответствии с неизбежными закономерностями, объективным законом истории. При этом история разделялась на четко определенные, закономерно и неизбежно следующие друг за другом этапы, с которыми мы уже познакомились ранее у Сен-Симона и Прудона. Все более популярным становился материализм, по которому бытие определяет сознание. Акцент интеллектуалов сместился с человека и человеческих взаимоотношений на общество в целом и окружавшие человека материальные условия. Так рождалась марксистская историография, в которой все события в рамках принципа историзма объяснялись борьбой противоборствующих между собой классов. Когда в 1859 г. Дарвин выпустил в свет «Происхождение видов», Маркс с радостью обнаружил, насколько похож жестокий конкурентный мир дикой природы на капитализм, который он постепенно начал систематически раскрывать в своих рукописях. Энгельс, описывая в начале 1880-х гг. предсказания Сен-Симона о превращении политики в управление производством, мог бы гордиться предшественником, так как эта метаморфоза пусть и медленно, но верно происходила на его глазах. Действительно, к концу века едва ли можно было говорить о политике, не подразумевая экономику. Так в то время соединялись политика, экономика, биология и социология; и этот синтез, фоном которому служили невероятные перемены в материальном быту и укрепление веры в возможность изменить человеческую природу, способствовал распространению социалистических идей. В политическом и публицистическом творчестве социалистов эти тенденции накладывались на все то наследие, что создали утопические социалисты в предшествующие века.