СОЦИАЛЬНАЯ ЭКОНОМИЯ ТРУДА: Общие основы политической экономии

Можно заключить, что в данном случае в основу жизни людей постэкономической эпохи кладется самый обычный субъективизм, доведенный до солипсизма. Отсюда и претензии деконструировать понятие общества по постмодернистским меркам. Замещение экономического постэкономическим, человеческого общества постчеловеческим отождествляется с заменой реального виртуальным, т. е. образом, симулирующим реальность, что означает, согласно Ж. Бодрияру, «упадок реальности».

На самом же деле виртуализация экономического мира проистекает из товарного фетишизма, из того, что социальные отношения, надевая форму товарной предметности, вещности, тем самым наделяются сверхчувственным свойством фетиша, в данном случае — товарного знака, денежной купюры и т. п. В самой бумажной предметности денежных купюр ничего таинственного или виртуального нет. Превращаясь же в товар и приобретая стоимостную предметность, эти купюры становятся представителями отношений между людьми, т. е. выступают вместо общественных отношений людей. Товарная форма денег, их обмен образуют отраженный, виртуальный мир людских взаимоотношений, превращенных в отношения самих денег как товара.

Это не означает, что происходит дематериализация, развеществление общественной жизни, как об этом твердят постмодернисты, а, наоборот, идет ее фетишизация, все более широкое превращение социальных отношений в отношения между вещами и вещными символами. Даже самые что ни есть идеалисты не осмеливались заменять материю духом, хотя и не признавали субстанциональность материи. Представители же постмодернистской концепции виртуальности постоянно талдычат о дематериализации экономики, о ее постмодернистской ориентации, утрачивают способность к разумным умозаключениям. Об этом может свидетельствовать следующий набор слов, претендующий на итоговое заключение относительно понимания современности: «Итак, если овеществление — результат реализации ценностей, то развеществление — симптом их деактуализации. Симуляции, выдающие отсутствие реальности за ее присутствие, умножаясь, становятся самодостаточны и делают проблему реальности иррелевантной. Понимание существа современности как виртуализации — развеществления общества — порождает массу проблем. Но единственно существенная возникает как следствие решения вопроса о ценностях: как возможно общество, лишенное ценностей? На столь зловеще звучащий для многих вопрос возможен столь же ироничный ответ: как виртуальная реальность» {751}.

В действительности виртуальность — это сверхчувственность социальной товарной формы, выраженной тем или иным вещным свойством. Такого рода мистицизм товарной формы, ее превращение в «виртуальную реальность» выдается за постэкономическое общество. Это, однако, не «после-современность», а образ товарного производства на стадии его распада. Отчетливо обнаруживается то, чем ныне заполнено «постэкономическое время»: обслуживанием наркоманов, бандитизмом, коррупцией, деятельностью валютных проституток, игрой в рулетку, сидением за телевизионным ящиком и т. п. «Все это, — говорил А. Ф. Зотов в беседе за круглым столом, — по-моему, и составляет суть мира, который вышел за пределы «экономического общества» {752}.

Несмотря на все это, фетишизм товарного мира, вещная видимость общественных отношений, а вовсе не ее преодоление, вводит в заблуждение экономистов, пишущих о постэкономическом обществе. Вместе с тем доведение этого фетишизма до крайности, до превращения всего и всякого в товар приведет к обратному результату—к преодолению фетишизации мира экономики. «Именно универсализация закона стоимости сделает в конечном счете невозможным сохранение мистического „туманного покрывала" товаров». Это произойдет потому, что противоречивые процессы текущей фазы капиталистической мировой экономики столь основательно демистифицируют технику господства, что сделают последнее политически несостоятельным» {753}. Весь мистицизм товарного мира, все чудеса и привидения, окутывающие туманом продукты труда при господстве товарного производства, должны исчезнуть, как только сами производители возьмут свою общественную жизнь, свое производство под собственный контроль {754}.