Социальная философия

2. Для успешного минования одной или нескольких формаций необходимо диалектическое сочетание определенных внешних и внутренних факторов. Для многих концепций, в том числе и для решения вопроса русскими революционными демократами, была характерна метафизичность. Если у А. И. Герцена абсолютизировалось внутреннее (самобытность), то у Н. Г. Чернышевского мы встречаем другую крайность: внешний фактор (в его примере опыт Англии) оказывает соответствующее воздействие на Новую Зеландию вне всякой связи с внутренней почвой для подобного воздействия. В действительности же внешнее может наложиться лишь на соответствующим образом подготовленное к этому внедрению внутреннее. А. Фергюсон писал:

«Когда нации действительно делают заимствования у своих соседей, они, возможно, заимствуют лишь то, что были в состоянии изобрести. Поэтому характерная сторона жизни какой-либо страны редко переносится в другую страну до тех пор, пока почва для этого не будет подготовлена наличием сходных условий».

В этой связи в нашей литературе справедливо отмечалось, что, как выясняется, даже при одинаковом уровне развития обществ-реципиентов, по-разному сказываются влияния в разных сферах культуры и деятельности — материальной, социальной, духовной[82].

Современные споры вокруг «пятичленки»

Баталии по вопросу о крупномасштабном членении исторического процесса в последние годы превратились в междисциплинарные, привлекая к себе внимание историков, философов, экономистов. Свидетельством тому своего рода итоговые монографии, а также многочисленные статьи, обзоры дискуссий и «круглых столов», появившиеся в 1989–1993 годах в журналах «Вопросы философии», «Вопросы истории», «История СССР», «Новая и новейшая история», «Мировая экономика и международные отношения», «философские науки», «Экономические науки» и др.

Интерес к данной проблематике, затрагивающей глубинные методологические основы исторического познания, был велик всегда. Вспомним хотя бы «извечный» спор марксистов со сторонниками «идеальных типов» Макса Вебера. Но в заключительной трети XX века этот интерес перерос в бум, детерминированный целым комплексом причин. Обозначим наиболее существенные из них.

Во-первых, это дискуссии, прокатившиеся в разное время в исторической науке в связи с ее конкретными проблемами.

Такой характер носила дискуссия о так называемом азиатском способе производства (вернее, ее новый всплеск, относящийся к 60-м годам, поскольку первый этап дискуссии состоялся еще в 20-е годы). В ходе дискуссии выявились, на наш взгляд, четыре существенно отличающиеся друг от друга точки зрения по вопросу о конкретно-историческом содержании азиатского способа производства[83]. Вкратце излагая их, постараемся «вынести за скобки» те общие моменты, которыми они объединяются независимо от воли авторов.

Первая точка зрения. Азиатский способ производства есть сочетание полуфеодальной (отсутствует крепостничество) эксплуатации непосредственных производителей с патриархальным, неразвитым рабством[84].

Вторая точка зрения. Азиатский способ производства есть способ производства, базирующийся на системе сельских общин. При этом авторы соглашаются с Марксом, считавшим общину переходной фазой от первичной формации, основанной на общей собственности, к вторичной формации, основанной на частной собственности[85].

3. Третья точка зрения. Азиатский способ производства есть особая, присущая Древнему Востоку антагонистическая общественно-экономическая формация — кабальная, противоречиво соединяющая в себе признаки рабства, феодализма и наемного труда[86].

Четвертая точка зрения. Азиатский способ производства имеет общеисторическое значение и существовал повсюду как переходная стадия от первобытного коммунизма к классовому обществу (Ж. Сюре-Каналь, М. Годелье).