Социальная информациология:проблемы становления и развития

Итак, кафедрой информационной политики РАГС с использованием вышеуказанных научных трудов обоснована и разрабатывается концепция социальной информациологии, где в ее объект включается информационная политика, чего практически нет в работах по журналистике, теории политической и массовой коммуникации, медиологии, коммуникативистике, медиапсихологии и других «коммуникативных науках». А без эффективной государственной информационной политики в России об информационном обществе можно будет только мечтать.

4. Социальный психоанализ и социальная информациология.

В контексте теорий «научения» и «поведенческого метода в исследовании» Н.Винера и применительно к социальной информациологии мы исследуем информационно-коммуникативные процессы в духе «коммуникативной теории психоанализа» Ю.Хабермаса[39], в контексте необихевиоризма, теории «коллективного бессознательного» (Юнга), «социального бессознательного» (Фромма) и российского социального психоанализа[40]. За основу мы берем формулу:

S Re P, где

S – стимул;

Re – реакция на стимул;

Р – поведение.

Но мы ее трансформируем с позиции социальной информациологии и она выглядит так:

Ф J St(в) Re M P

Где:

Ф — факт бытия и сознания или информационно-коммуникативный факт;

J — информация как отражение и выражение факта;

St(в) — стимул восприятия (невосприятия) информации;

Re — реакция на воспринятую информацию;

«Ч.Я.» — «черный ящик», в котором заложена структура психики человека как единство сознательного, предсознательного, где действует (по-Фрейду) механизм «вытеснения» и «сопротивления», где проявляет себя «коллективное бессознательное» (по-Юнгу), «социальное бессознательное» (по-Фромму).

М — мотив поведения

Р — поведение.

В «черном ящике» человека (как в самолете) записывается «тайна», которую, если расшифруешь, поймешь причины явления, законы человеческого поведения. «Черный ящик» – этот самописец есть у каждого человека, у каждого народа. С его помощью можно раскрывать «тайны» манипулирования, расшифровать концепт Н.Лумана о «коммуникативной природе власти». На наш взгляд, в механизмах «вытеснения» и «сопротивления», открытых З.Фрейдом и получивших свое развитие в работах Э.Фромма, К.Г.Юнга и других социальных психоаналитиков, обеспечивающих взаимодействие между сознанием и бессознательным и кроется коммуникативная «тайна» власти, «тайна» русской души. «Сопротивление» и «вытеснение» имеют дело с кодами власти и с медийными кодами. Они определяют судьбы нации, этносов и их властей. Массмедиа являются информационным поводом, возбудителем, провокатором, обслугой, посредником или врачом психотерапевтом, духовным авторитетом, просветителем, учителем.

СМИ по традиции имеют в виду лишь проявления «сознательного человека» и практически при освещении и анализе событий (например, в толпе) не учитывают бессознательное, которое является главной причиной массового поведения. Обращаясь мимоходом к проблеме «коллективного бессознательного в политике», исследователи вносят путаницу, отождествляя его почему-то с «внеколлективным (массовым) поведением»,[41] не опираются на законы «информационной толпы» (С.Московичи). Да и наука не далеко ушла.

Так, некоторые философы признают бессознательное, но на уровне лишь индивида. Другие, исследуя «сознание» человека и признавая «коллективное бессознательное» считают, что не существует «общественное сознание». Это называется – приехали! Да, Бог с ними, но это затрудняет разработку методологической основы социальной информациологии, исследующей процессы информационного воздействия на общественное сознание. Нарушается целостность психики человека и социума, игнорируется взаимодействие между разными ее уровнями, когда выделяется либо только сознательное, либо только бессознательное. Выходит, что признание или непризнание того или иного научного направления тоже имеет коммуникативно-психологические истоки, мотивы, детерминанты, вопреки объективной логике развития наук.

Неужели мы так быстро, под влиянием «политического порыва ветра» как флюгер отвернулись и забыли о законах диалектики. И увлеклись постмодерном, забыли о классике. Вот почему мы постоянно отстаиваем принцип единства классической, неклассической и постнеклассической методологии.