Социальная лингвистика

К языкам аналитического строя относятся все романские языки, болгарский, английский, датский, новогреческий, новоперсидский и многие другие. Аналитические способы в этих языках преобладают, однако в той или иной мере используются и синтетические грамматические средства. Языки, в которых почти отсутствуют возможности синтетического выражения грамматических значений (как в китайском, вьетнамском), в XIX в. называли аморфными (бесформенными), т. е. как бы лишенными формы.

Есть языки, в которых корень слова, напротив, оказывается настолько "переобремененным" разными служебными и зависимыми корневыми морфемами, что такое слово превращается по смыслу в предложение, но при этом остается оформленным как слово. Такое устройство "слова-предложения" называют инкорпорацией (лат. incorporatio — включение в свой состав, от лат. in — в и corpus — тело, единое целое), а соответствующие языки — инкорпорирующее, или полисинтетические (некоторые индейские языки, чукотский, корякский и др.).

В типологии языков различают два основных типа морфемного устройства слова: фузию (от лат. fusio — сплавление) и агглютинацию (лат. agglutinatio — приклеивание, склеивание). В фузионном слове границы между морфемами неотчетливы, они как бы сплавились: иногда они проходят внутри звука (например, в слове стричь в звуке [ч] слились последний звук корня стригу и первый согласный инфинитивного показателя — ти), иногда некоторые части морфем вообще не просматриваются (принять, взять). Для фузионного слова характерно то, что служебные морфемы одновременно выражают несколько грамматических значений (например, в слове стена флексия — а имеет три значения: женский род, именительный падеж, единственное число). Среди фузионных языков есть как синтетические (древнегреческий, латынь, славянские, немецкий), так и аналитические (английский, французский и др.).

В агглютинативном слове границы между морфемами вполне отчетливы, при этом каждая служебная морфема имеет только одно грамматическое значение и каждое значение выражается всегда одной морфемой. Структура агглютинативного слова представляется прозрачной и достаточно рациональной, не случайно в эсперанто слова устроены именно агглютинативно (см. с. 113–115). Агглютинативных языков на Земле много: это все языки тюркской семьи, некоторые финно-угорские, грузинский, японский, корейский, суахили и др.

Таковы основные понятия морфологической типологии, языков. Подробно см.: Реформатский 1967, 263–317, 450–464; Маслов 1987, 230–237.

Теперь вернемся к опытам исторической и оценочной интерпретации типов грамматического устройства языков.

Компаративисты старшего поколения видели в морфологических типах языков ступени единого процесса языкового развития.

Наиболее древним они считали аморфный строй языков, где фраза состояла из односложных слов-корней, лишенных всяких служебных морфем, как бы не оформленных. Затем агглютинация и последовавшие фузионные процессы привели к появлению флексии, звуковых чередований, Флективная морфология, следовательно, здесь рассматривалась как высший этап грамматического развития, а утрата флексии — как упадок языка.

Романтическая идеализация далеких времен и увлечение биологическими аналогиями между языком и живым организмом привели А. Шлейхера к мысли о деградации языка. Вместе с флексией, писал он, языки утрачивают богатство форм и способность к развитию; "историческое время" (т. е. после начала письма) — это период распада языка, "история — враг языка".

В. Гумбольдт, веря в преимущества флективного строя, не сводил, однако, достоинства языка к достоинствам грамматики. В истории языков он видел процесс непрерывного совершенствования языка как "органа внутреннего бытия" народа. Прогресс в языке, таким образом, Гумбольдт связывает с поступательным движением общества, с духовным совершенствованием народа.

Младограмматики (последняя треть XIX в.) отказались от многих идей ранней компаративистики: от теории единого глоттогонического процесса и исключительности флексии, от романтического противопоставления доисторического расцвета языков и их последующей деградации. Вместе с тем позитивисты-младограмматики отказались и от попыток оценивать историю языков, видеть в ней прогресс или регресс.