Социальная лингвистика

Вера в магию священного имени приводила к двум противоположным крайностям: к запретам произносить имя Бога и к его многократным повторениям. Соответствующие факты известны многим религиям. Так, в культе Igbo (Африка) вместо имени Бога звучит оборот, означающий — Тот, чье имя не произносится. Древнееврейская запись имени Бога — с помощью четырех согласных — была осмыслена греками как "прикровенное" (тайное) выражение святого имени. В латинской раннехристианской традиции пиетическое отношение к имени Бога выразилось в принципе Nomen Dei non potest litteris explicari ('имя Бога не может быть выражено буквами'). В церковнославянских текстах с запретами имени Бога связана такая древнейшая идеограмма, как сокращенное написание святых слов под титлом: , , , , , . Что касается повторов, то многократные повторения ключевых слов и формул обычны в обрядах самых разных религий и верований.

Представления о неконвенциональности знака в сакральном тексте создают характерную для религий Писания атмосферу особой, пристрастной чуткости к письменному слову, в том числе иногда применительно и к нецерковным текстам. Известно, например, что подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин в 1660 г. за ошибку в царском титуле был бит батогами (Ключевский 1988, 229).

С неконвенциональным восприятием знака связаны боязнь переводов Писания на другой язык и вообще боязнь любых, даже чисто формальных, вариаций в выражении сакральных смыслов; требования особой точности при воспроизведении (устном или письменном) сакрального текста; отсюда, далее, повышенное внимание к орфоэпии, орфографии и даже каллиграфии. Неконвенциональная трактовка знака в Писании на практике приводила к консервативно-реставрационному подходу к религиозному тексту: исправление богослужебных книг по авторитетным древним спискам, толкование непонятных слов в лексиконах, орфографические правила и грамматики — все основные филологические усилия средневековых книжников были обращены в прошлое, к "святой старине", сохранить и воспроизвести которую они стремились (подробнее см.: Мечковская 1984, 18–26; также с. 91–94).

Влияние религии (включая религиозное сознание и конфессиональную практику) на языки и языковые ситуации обусловило ряд глубоких лингво-коммуникативных процессов, которые затрагивали как сами условия существования языка, так и его внутренние коммуникативные возможности. Важнейшие из этих процессов таковы: 1) распространение двуязычия культового и народного языков; 2) расширение семантических возможностей языка; 3) усложнение системы жанров письменной коммуникации; 4) углубление рефлексии над языком. Речь обо всех названных процессах пойдет ниже на с. 75–83.

Функциональное двуязычие культового и народного ЯЗЫКОВ

Воздействие глубоких монотеистических[46] религий в условиях, затруднявших переводы Писания на новые языки, привело к сложению обширных культурно-религиозных миров — мира индуизма, мира буддизма, христианства (с последующим разделением на католичество и православие), мира ислама.

Религиозные миры были разделены границами распространения "своих" священных книг и тех языков, на которых они написаны: в мире индуизма — это древнеиндийский язык санскрит; у китайцев, японцев, корейцев, вьетнамцев — вэньянь (древнекитайский) и письменно-литературный тибетский; у мусульманских народов — литературный арабский и классический персидский; у христиан — это греческий, латынь, Церковнославянский.

В соответствующих регионах в средние века складываются ситуации функционального двуязычия[47], для которых было характерно следующее распределение языков: в церкви, образовании, книжно-письменной культуре используется общий для данного культурно-религиозного мира надэтнический язык (который осознается прежде всего как язык Писания); в повседневном общении, в некоторых жанрах письменности используются многочисленные местные народные языки и диалекты.